Арарат - [24]

Отец Корнелиус слегка подвинул Уокера плечом и подошел к ящику. Битум хрустнул под ботинками священника. Впервые увидев кадавра, он на несколько секунд перестал дышать. Затем пошатнулся, сунул руку в карман пиджака, вынул ее с четками, намотанными на пальцы, поцеловал их и жарко зашептал молитву, которая в устах этого человека звучала так же естественно, как дыхание.

Уокер вздохнул.

– Завязывайте, отец. Позвав вас с собой, я рассчитывал на другое. Вы все-таки ученый, а не какой-нибудь доисторический шаман.

Священник поднял палец, дав знак не мешать, и договорил последние строчки Ave Maria.

– Лучше перестраховаться, чем потом жалеть, – ответил он, закончив. – И вообще, я рад, что они вскрыли ящик на горе.

– Полагаете, существо может восстать из мертвых и учинить здесь погром? – спросил Уокер.

Пот высыхал на коже, вызывая зуд.

Он еще раз посмотрел на рога, на высохшую до пергаментного состояния кожу у их основания – в том месте, где они выступали изо лба, затем добавил:

– Вам правда кажется, что мы смотрим на…

Последнее слово осталось невысказанным, но они оба понимали, что именно хотел сказать Уокер.

– Вы считаете это невозможным? – спросил отец Корнелиус. – Я вот не уверен. Но даже если предположить, что это простое уродство, то могут быть и другие проблемы. Тело в гробнице выглядит лучше, чем другие останки. И в нем могла сохраниться куча болезней, которые мы не знаем, как лечить. Этот гроб может оказаться ящиком Пандоры. – Он внимательно посмотрел на Адама. – Только не льстите себе. Надо быть полными идиотами, чтобы вскрыть ящик, – как бы ни нахваливали вас продюсеры, которые ждали от вас эффектное кино. Но раз уж вы это сделали, то лучше здесь, чем в окружении ни в чем не повинных людей.

Мериам заговорила следующей, и заговорила сразу на камеру. Если она станет оправдываться, понял Уокер, то будет делать это только для своей аудитории, а не для присутствующих здесь людей.

– Изначально мы хотели дождаться группу доктора Уокера из Национального научного фонда и не вскрывать гробницу без них. Мы сфотографировали все символы, выгравированные на внешнем корпусе, сняли битумную оболочку как можно более крупными кусками, чтобы сохранить на них надписи. Но при этом часть смолы, являющейся уплотнителем для крышки гроба, откололась, и…

Мериам застенчиво улыбнулась в камеру, прекрасно понимая, что аудитория будет на ее стороне, поскольку она дает зрителям то, что они от нее хотят.

– Любопытство взяло над нами верх, – призналась она, обратив наконец свою застенчивую улыбку на Уокера и отца Корнелиуса. – Мы обнесли это место полиэтиленовыми перегородками, и только избранные члены нашей команды остались внутри. Да, мы сняли крышку и взяли образцы древесины, но никто не прикасался к самому телу. Мы приняли все меры предосторожности. Скажите честно, доктор Уокер, вы удержались бы от того, чтобы его открыть? Тем более что печати уже были разрушены?

Что он мог ответить на камеру? Конечно, он бы открыл, но у него, в отличие от них, имелся многолетний опыт в этой области. Но если он ответит именно так, то будет выглядеть в глазах зрителей высокомерным заносчивым мудаком. Уокеру не было никакого дела до потенциальных зрителей этого документального фильма, но он боялся отвратить от себя Мериам и Адама. По крайней мере, пока он рассчитывал на их сотрудничество.

– Мы все иногда увлекаемся, – сказал он в камеру. – Даже чем-то меньшим, а тут аж целый Ноев ковчег!

Казалось, все сразу затаили дыхание.

– Хотите сказать, вы верите, что это именно Ноев ковчег? – спросил Адам из-за камеры.

Блин!

– Ничего подобного! История про Ноев ковчег – это красивая легенда и источник вдохновения для производителей детских игрушек. Кто бы ни строил этот корабль, но звали его точно не Ноем.

Отец Корнелиус повернулся к Адаму.

– А теперь выключай камеру, мальчик, и обсудим наши дела.

– Но это мои дела, – хладнокровно ответил Адам и взял крупным планом лицо священника.

– Уокер… – произнесла Ким странным голосом.

Он повернулся, но она смотрела не на него. Взгляд женщины был прикован к гробу, хоть было и не очень понятно, что она могла разглядеть с расстояния в четыре с половиной метра. Ее сильно трясло, но больше всего Уокера поразило выражение отчаяния на ее лице. Это был не страх, не паника, а настоящее горе. Оно было таким глубоким, что на Ким было больно смотреть.

– В чем дело? – спросил он и шагнул к ней.

– Нет! – вскрикнула Ким и подняла руки, все еще не глядя на Уокера.

Отец Корнелиус заговорил с ней спокойным тоном, применив то, чему обучался всю жизнь – умение дарить душевное утешение страждущим. Ким корчилась на месте. Она извивалась так, словно пыталась избежать нежелательных объятий – несмотря на то, что никто ее не трогал.

– Что, черт возьми, происходит? – прошептала Мериам.

Не говоря ни слова, Адам снимал все подряд на камеру. Уокеру захотелось вырвать камеру из его рук.

– Успокойся, – говорил он, приближаясь к Ким. – Давай я уведу тебя отсюда. Понимаю, что все это очень сложно принять. Но ты увидишь – все не так, как кажется. Тебе нет необходимости здесь находиться, пока мы…