Арахна - [59]

Они стояли у террариума. Эми не сводила глаз с пауков, вцепившись в руку Лиз. А Лиз открыла крышку, просунула внутрь длинную палочку и перевернула одного из тарантулов. Паук немедленно перевернулся обратно и продолжал ползти по своей стеклянной клетке — механически, непреклонно, бездумно. Лиз нашла это отвратительным.

— Видела, как он сразу перевернулся? Паук хочет, чтобы его оставили в покое, совсем как мы.

Она вытащила палочку, отводя подальше от себя прикасавшийся к пауку кончик.

— Вот тот паук, поменьше — это самка. Видишь, как она припала к земле, Эми? Там под ней ямка, где она держит своих деток.

Эми подняла голову и посмотрела на нее.

— Да, деток… Ты никогда не думала, что у пауков бывают детки?

Эми помотала головой.

— А можно их посмотреть… деток?

— Нет, не сейчас. Мы же не хотим их разбудить, правда? Потом я покажу их в классе. Обещаю.

Рассказ о детках, похоже, сработал. Эми на глазах расслабилась. Она даже не оглядывалась больше на окна. Но Лиз продолжала глядеть на большого паука-самца, на его волосатые, щетинистые ноги и быстрые движения. Пауки ужасно плодовиты и ткут такие красивые паутины. Чтобы ловить насекомых, убивать их. Они словно производят жизнь лишь для того, чтобы сеять смерть. Но разве эта ужасная истина не относится ко всему, что рождается и живет? Может быть, в этом и состояла настоящая причина ее отвращения к паукам и страха перед ними.

Когда она в детстве жила в Техасе, соседский мальчишка облил тарантула жидкостью для заправки зажигалок и поджег. Гигантский паук покачался с минуту в ярком пламени. Потом лапки подкосились, и он упал, а потом огонь погас. Другие мальчишки ткнули в него палкой — и оболочка разлетелась. Паук выгорел изнутри, все мягкое сгорело, осталась только эта ужасная маска.

— Они едят птиц, иногда крошечных мышек… — продолжала Лиз. — Но для людей они безопасны. Их незачем бояться, Эми. Совершенно незачем.

Но страх жил в ней, как отдельное существо, не слушавшее голос разума. Она боялась пауков, как боялась Роджера, боялась маленькую Эми, боялась черного «фольксвагена» снаружи, который так медленно огибал здание, запирая ее внутри, загоняя в ловушку, обвивая своими длинными шерстистыми ногами ее бедра и плечи, обнимая ее так грубо, так нуждаясь в ней. В детстве она всегда боялась, и страх рос вместе с ней. Теперь страх перерос этих пауков. Никто ей особо не помогал бороться со страхом: большинство друзей просто подшучивали над ней. Или, еще хуже, все время заводили паучьи разговоры, паучьи разговоры о пауках, змеях, темноте и высохших стариках с уродливыми глазами и загрубевшими руками. Ужасные разговоры.

По всем углам комнаты бегали маленькие серые паучки. Она их чувствовала — паучки плели свои сети, прислушивались, они ждали ее везде, куда бы она ни пошла, эти маленькие страхи. Когда боишься, они будто возникают повсюду. Это правда.

Лиз всегда считала себя ответственной, разумной учительницей, но сегодня повела себя нелогично, неразумно. Все из-за страха. Страх парализовал ее, как будто ее укусили.

Она подошла к окну. Солнце быстро закатывалось. По темнеющему небу летели толстые шелковые нити, лучи заходящего солнца зажигали их кроваво-красным огнем, тысячи паутинок, и на каждой сидел паук. В детстве их называли Божьими нитями. Паутинки бабьего лета.

Отец Эми стоял перед своим черным «фольксвагеном», его темную фигуру было почти не разглядеть за паутинками. Он поднял руку: в руке, как трофей, трепетал красно-зеленый шарф. Лиз не раз видела этот шарф — мама Эми часто надевала его, когда приезжала за дочкой в «шевроле» с откидным верхом.

Шарф полетел на землю. Лиз перевела взгляд. В тени стояла открытая машина. Из приоткрытой дверцы наполовину вываливалось и свисало что-то темное, сигнальный фонарь горел, и ярко-красная кабина быстро наполнялась шелковыми нитями, паутинками, пауками.

Высокий и узкий силуэт отца Эми, увитый шелком, шел к зданию. Давя подошвами сотни быстроногих паучков. Повсюду.

— Смотрите! Мисс Мэлой, смотрите, паучки!

Лиз обернулась к Эми, готовая ее успокоить, отринуть видение летящих по небу пауков — но Эми глядела не в окно, а на террариум с двумя тарантулами. Лиз бросилась к ней, перевернув по пути несколько парт.

Паучиха двигалась медленно, точно нехотя.

— Детки! — восторженно завизжала Эми.

И Лиз увидела, как все стекло в комнате начало разлетаться, сыпаться осколками, террариум, окна, дверцы стенного шкафа, и сотни матово-белых малышей посыпались из кокона в ямке, и на каждом была маска ее страха.

Ман Рэй и Дора Маар. Годы ждут (1936).

Кристофер Фаулер ПАУЧИЙ ПОЦЕЛУЙ

Пер. В. Двининой

Два трупа, полный разгром, тропа из объедков, помоев и экскрементов бежит от дома на подъездную дорожку. Джексон сдвинул на макушку бейсболку и почесал взмокший лоб:

— М-да, ночь будет долгой, парни. Уж и не знаю, как нам разгрести все это. — Он посмотрел на женщину в розовом стеганом халате и с желтыми пластмассовыми бигуди в волосах. — Спроси ее еще раз, Дули.

Действительно, зачем ему самому возиться со свидетельницей, если есть новый напарник, на которого можно перекинуть эту долбаную работенку?