Арагац - [13]

— Надо собирать людей пореже и поменьше. Уж очень шумно с утра до вечера. В доме — дети. Это напоминание снова возвращало отца к пристальному вниманию в отношении детей. А тут еще такая интересная встреча…

— Знаешь, кого я сегодня видел? — сказал Амазасп Асатурович жене. — Степана Даниэловича Лисицяна с супругой. Они имеют частную гимназию на Бебутовской улице.

— Ну и что же?

— Лисицян спросил: «Верно ли, что рассказывают о способностях вашего сына? Неужели вы не пожелаете воспитывать и обучать его в нашей гимназии?»

— А что ты ответил?

— Я сказал: «Степан Даниэлович! Он еще не дорос до этого!».

— До чего не дорос? До их гимназии?

— Нет, вообще пока мал. Рано ему ходить в школу.

Но Лисицян настоял на том, чтобы Амазасп Асатурович привел, как он выразился, своего «вундеркинда».

Три дня спустя после встречи с четой Лисицянов отец отправился с сыном в гимназию на Бебутовской улице. Директор встретил их приветливо в приемной комнате, где было много посетителей.

— Скажи, пожалуйста, какое число среди всех наибольшее? — начал экзаменовать мальчика директор.

— Наибольшее? Такого числа нет! Если вы назовете какое-нибудь число, то стоит прибавить к нему единицу, и оно станет еще большим.

— Сколько в году дней, часов?

— Триста шестьдесят пять дней или восемь тысяч семьсот шестьдесят часов, — улыбаясь ответил Виктор.

— А ты можешь рассказать нам что-нибудь из истории?

— Какой именно? Ведь разные бывают истории: есть история Земли, история развития животных, история человечества. Мой папа говорит, что в будущем наука создаст самую интересную историю: историю Вселенной.

Разговор с мальчиком заинтересовал всех присутствовавших и самого директора гимназии. Он спросил:

— Может быть, ты скажешь нам, на чем держится Земля, во сколько раз она больше или меньше Солнца и как далеко находятся они друг от друга?

— Земля ни на чем не держится. А Солнце в миллион раз больше Земли. Оно находится от нас на расстоянии ста пятидесяти миллионов километров. Потому и кажется таким маленьким.

— Откуда ты все это знаешь? — спросил изумленный директор.

Потом добавил, обращаясь к отцу:

— У мальчика редкая ясность мысли, самостоятельность и необычайная самобытность мышления, я бы сказал — дерзновенность. Эти исключительные данные говорят о его большом будущем, с чем и хочу вас поздравить.

Дома, конечно, зашел разговор о посещении гимназии. Рассказывали оба. Отец видел в оценке опытного педагога, директора гимназии, торжество своей «системы». Виктор говорил обо всем без удивления. А мать обратила внимание обоих на то, что нельзя так дерзко разговаривать со старшими, и укоризненно посмотрела на отца. Амазасп Асатурович вздохнул, но бодрое настроение не покидало его весь день.

Лишь временами заранее намеченный распорядок занятий с детьми нарушался. Причины были разные. В 1916 году в Басаргечаре умер отец Амазаспа Асатуровича. Была памятная встреча с Валерием Брюсовым и разговор с ним о маленьком Викторе. Возрастала тревога: «Как сложится судьба детей в водовороте надвигающихся событий?».

Социалистическая революция 1917 года и последующие годы наложили свой отпечаток на жизнь всего города. Осколки разбитого государственного аппарата и реакционной профессуры Петербургского университета наводнили Тифлис. Амазасп Асатурович то и дело встречал своих бывших учителей. Это были в большинстве люди, плывшие по жизни без руля и без ветрил. До поры до времени они думали отсидеться в Закавказье. Выжидали, куда направиться в будущем — в Петербург, если победит контрреволюция, или за границу, если победит революция.

Одним из центров, где особенно накалялись страсти, оставался своеобразный любительский клуб — кафе «Чашка чая» в доме Арамяна на Головинском проспекте. Здесь часто обсуждалась «стратегия» освободительного движения армянского народа в условиях революции, охватившей Россию.

— Сидят же здесь с нами представители нашей мыслящей интеллигенции.

— И потому, — восклицал Погос Абелян, — я полагаю, что слово о стратегии…

— Какая «стратегия»! — яростно протестовал Ширванзаде. — На наших глазах происходит гибель многострадального народа, косою смерти уносятся наши братья и сестры, дети и старики. Тысячами погибают невинные, и народ — армянский народ — стоит перед проблемой «быть или не быть?». При таких условиях наша интеллигенция вот чем занята! Она, как вы здесь, ломает голову над разрешением праздных теоретических вопросов. Это печально, друзья! Не над этим следует голову ломать, а над тем, чем и как помочь народу-мученику спастись!..

— Это верно. Но неужели нельзя надеяться на то, что этакий «парламент», каким является Закавказский сейм, принесет спасение всем народам Кавказа, в том числе и армянскому? — с иронией сказал Мишо Манвелян. — Ведь стоят же во главе сей бесплодной организации такие известные «гуманисты», имена которых даже тошно называть.

Пресловутый Закавказский сейм был самым больным местом. Люди резко делились на тех, кто осуждал эту «говорильню», и на тех, кто, доверяя меньшевикам, дашнакам и мусаватистам, ждал, что они смогут что-то противопоставить советской власти и сохранить в Закавказье «демократические порядки западного образца».