Арабская поэзия средних веков - [7]

Довольно, может быть, хулы, укоров, брани?

Я тоже не лишен ни опыта, ни знаний.

С корнями всей земли мои сплетались жилы,

Но смерть меня везде недаром сторожила:

Похитить молодость она уже сумела,

И скоро в вечной тьме мое исчезнет тело…

Я много воевал и странствовал, и я же

Верблюдов вел в степи, где двигались миражи.

А разве за врагом я не стремился вслед

По верному пути успехов и побед?

Не я ль завоевал и славу и величье?

Могла бы вся земля моею стать добычей.

И вот стремлюсь теперь к добыче лишь одной

И жажду одного: вернуться в край родной.

«Я, словно девушку…» Перевод Н. Стефановича

Я, словно девушку и светлую весну,

Когда-то прославлял кровавую войну.

Но ужас я познал теперь ее господства —

О, ведьма старая, что держит всех в плену,

Что хочет нравиться и скрыть свое уродство,

И отвратительную прячет седину…

«И снова дождь!..» Перевод Н. Стефановича

И снова дождь! Опять, стекая с крыш,

Ты монотонно каплями стучишь.

И ящерица ловкая сквозь грязь

Легко скользит, куда-то торопясь.

Чехлом дождя деревья все накрыты,

Как головы отрубленные чьи-то.

Струится дождь, уныл и непрерывен,

И, наконец, свирепый хлынул ливень.

С востока налетел внезапный шквал,

И ветер южный вдруг забушевал.

Но, гнев излив и душу отведя,

Стал затихать — и нет уже дождя.

«Мой ум созвучьем рифм…» Перевод Н. Стефановича

Мой ум созвучьем рифм излишне перегружен,

Их рой, как саранча, назойлив и ненужен.

Ты гонишь саранчу, которой окружен,

Однако кое-что возьмешь себе на ужин…

Так камни тусклых рифм выбрасывая вон,

Бесценных несколько я отберу жемчужин.

«Поплачем над прежней любовью…» Перевод Н. Стефановича

^{11}

Поплачем над прежней любовью, над старым жилищем,

Хотя и обломков его мы уже не отыщем.

Далекие дни, погребенные в этих руинах,—

Как стертые буквы молитвы на свитках старинных.

Мне вспомнилось племя, и в сердце опять зазвучали

Тяжелые стоны моей бесконечной печали.

Молчанье хранил я, и только потоками слез

Безгласное горе внезапно на плащ пролилось.

Лишь тот удержать не умеет болтливый язык,

Кто сердцем своим и страстями владеть не привык.

Смотри, я качаюсь в седле, и больной, и бессильный,

По ветру уже развевается саван могильный…

К попавшим в беду я на помощь спешил неизменно,

И сколько несчастных я спас от оков и от плена.

А сколько с друзьями, пьянея от терпкого хмеля,

Узнали мы в жизни восторгов, любви и веселья.

Легко сквозь пустыни, где пыль ураганы метут,

Меня проносил быстроногий и сильный верблюд.

А сколько изъездил долин я цветущих и нив,

И тучи летели, их зелень дождем окропив.

Мой конь, неизменный в скитаньях, в походах, в бою,—

Умел он заране угадывать волю мою.

Стремительным бегом он даже газель превзошел,

Которую грозно преследует жадный орел.

Бывал я в пустынях, подобных долине Химара^{12},

Которую в гневе спалила небесная кара.

Мой конь был — как ветка, всегда устремленная ввысь,—

Без удержу мы, обгоняя верблюдов, неслись.

Я вел мое войско, я верил, что с нашим оружьем

Коварных врагов мы и в их крепостях обнаружим.

Я вел мое войско все тверже и все непреклонней,

Пока не устали верблюды и крепкие кони.

Пока не увидел, что конь вороной недвижим

И коршунов стая уже закружилась над ним…

«В этих землях не внемлют…» Перевод Н. Стефановича

В этих землях не внемлют призывам моим —

Или я разговаривал с глухонемым?

Разве здесь не друзья мои? Разве не тут

Я всегда находил и ночлег и приют?

Так любовно и радостно так не меня ли

Здесь когда-то в шатрах дорогих принимали?

Я беспомощен — или не видите вы,

Что уже я не в силах поднять головы?

И боюсь, погружаясь в кромешную бездну,

Что в беспамятстве черном навеки исчезну…

А когда-то несчастных, врага поборов,

Я от смерти спасал, от беды и оков.

А когда-то, успехом и славой увенчан,

Я любил полногрудых и ласковых женщин.

И блаженство я с ними познал в изобильи.

Как стремились ко мне, как на зов мой спешили!

Но я знаю, что друга не жалко им бросить,

Если друг обнищал и в кудрях его проседь…

Как бурлила отважная молодость в жилах,

А теперь я ни встать, ни одеться не в силах.

Если б сразу из плоти мне вырваться тленной,

Но душа покидает меня постепенно.

И здоровье мое, и успех постоянный

Заменили внезапно кровавые раны.

Ждет чего-то, кто беден, кто стар и кто сед,—

Лишь из мрака загробного выхода нет.

«Предателем судьбу я называл не зря…» Перевод Н. Стефановича

Предателем судьбу я называл не зря,—

Повсюду рыскает, лишь подлости творя.

Она разрушила и царство Зу-Рияша^{13},

Владенья йеменского славного царя.

Она безжалостно людей к востоку гонит,

Все хочет истребить — и земли и моря,

Воздвигла груды гор пред Гогой и Магогой^{14},

Чтоб к свету путь закрыть, когда взойдет заря.

«О, если б вы родным…» Перевод Н. Стефановича

О, если б вы родным пересказать могли б,

Как на чужбине я, покинутый, погиб,

Как тяжко я страдал и мучился вдали

От дома своего и от родной земли!

На родине легко я умирал бы, зная,

Что неизбежно жизнь кончается земная,

Что даже из царей не вечен ни один,

И только смерть одна — всевластный властелин.

Но страшно погибать от грозного недуга,

Когда ни близких нет, ни преданного друга.

О, если бы, друзья, мне раньше встретить вас!

Тогда покинутым я не был бы сейчас…

«Нам быть соседями…» Перевод Н. Стефановича