Арабская дочь - [52]

— Может, я преувеличиваю, но после того, как обжегся на молоке, приходится дуть на воду, — объясняет она. — Наш домик после ремонта выглядит вполне прилично, так что найти покупателя будет легче. К тому же нам заплатят в два раза больше того, что мы за него отдали, поэтому можем остаться в прибыли, — добавляет пожилая ливийка с грустной улыбкой.

— Но… Бабушка! — Марыся взрывается плачем. — Это же наш дом, первый нормальный дом, спокойный и счастливый, после всех испытаний и бед, которые с нами случились!

— Что же делать, любимая? Другого выхода нет, мы всего лишь женщины.

— А тут все изменилось, правда, Дот? — Слегка лысеющий мужчина от возбуждения просто подскакивает на сиденье рядом с водителем.

— Да, да, большая разница, — подтверждает приятный сорокалетний господин, который сейчас исполняет обязанности консула в Триполи.

— Насколько мне известно, ты уехала отсюда уже достаточно давно, так ведь? — обращается он к засмотревшейся на горизонт красивой блондинке.

— Больше семи лет назад. Время быстро бежит, — отвечает Дорота изменившимся голосом.

— Здесь уже в те времена все было довольно современно, — смеется консул. — Лучше, чем в любом польском доме.

— Это действительно так, семья моего бывшего ливийского мужа купалась в достатке и роскоши.

— Да, да…

— Едем в старый Гурджи, сейчас в этом районе живет моя бывшая свекровь, там же видели и Марысю, — переходит она к конкретике.

— Да, знакомый детектив из итальянского посольства нашел ее тут. После смерти Малики мать вернулась из Ганы, но одна не в состоянии была содержать большой дом в центре и должна была заменить его более скромным, в худшей части города, — объясняет Дорота, с любопытством и грустью осматриваясь вокруг.

— Вот это был домина! — с восторгом говорит дипломат. — Мы вместе с женой из любопытства подъехали и посмотрели на него с улицы. Там, должно быть, шикарные апартаменты!

— Неплохие, — признается женщина без излишней эйфории.

— С твоей золовкой, которая помогла тебе с младшей дочкой, произошел несчастный случай — роковая случайность. Такая молодая, красивая женщина — и столько лет живет как растение. Что за жизнь!

— Ее действительно жаль, — признается Лукаш, а Дорота кусает губы, вспоминая их последнее свидание с Самирой, как если бы это было вчера.

— Мы уже близко, — говорит консул, и женщина видит, что он начинает нервничать. — Дорота, идешь как можно быстрее, забираешь дочь в машину, и едем в посольство. Я оформляю ей временный паспорт и отвожу вас в Тунис. Дело в шляпе! Вечером пьем шампанское в Джерби.

Он вздыхает с облегчением, как будто все уже улажено.

Стройная женщина одета в простые элегантные брюки-сафари и блузку с длинным рукавом. Сердце у нее не на месте. Она выходит из машины и направляется к одноэтажному домику. Страх сжимает ей горло. А если Марыся ее не узнает? В ту самую минуту, словно по мановению волшебной палочки, из дома выбегает худенькая девушка в цветастом платке на голове. Прошло столько лет, но мать все равно знает, что это ее дочь.

— Марыся, Марыся! — громко кричит она, но девушка даже не оборачивается. — Мириам, ja binti!

— Szinu?[43] — невежливо отзывается девушка.

— Мириам, доченька, не помнишь меня? — спрашивает дрожащим голосом Дорота.

Девушка стоит как вкопанная, смотрит на нее широко открытыми глазами и, кажется, не верит самой себе.

— Это невозможно, ты же мертва! — со злостью выкрикивает она по-арабски. — Так говорили папа и тетя Малика, и это правда. Chalas![44]

— Но я стою перед тобой, и я не дух. — Женщина делает шаг вперед и протягивает руки, желая ее обнять.

— Так нельзя, так не должно быть! — Девушка испуганно пятится к дому. — Тебя не было несколько лет, ты оставила, бросила меня, а сейчас явилась, истосковавшись?!

— Вначале я не могла с тобой связаться, а потом не могла тебя найти, — пытается объясниться Дорота, и сердце ее сжимается от боли.

— Тра-та-та, — говорит Марыся, словно маленький избалованный ребенок. — Не верю я в это. Пока человек жив, все возможно.

— Не все так просто в жизни. Но постараюсь тебе объяснить. Пойдем со мной, вернемся домой, в Польшу. У нас будет достаточно времени на разговоры, и тогда я спокойно расскажу тебе обо всем.

— Что?! — кричит потрясенная девушка, и люди на улице начинают обращать на них внимание.

— Мириам, fi muszkila?[45] — доносится из открытого окна взволнованный голос.

Красивая, немного за тридцать, блондинка поднимает глаза и видит седую голову своей бывшей свекрови. Они долго смотрят друг на друга. Мать Ахмеда первой опускает взгляд и скрывается за окном.

— Мама, прости, я так сильно тебя любила, ты мне так была нужна… Но тебя не было, тебя слишком долго не было… — шепчет расстроенная Марыся. — Сейчас уже слишком поздно. Здесь моя семья, мои близкие, мой дом и моя религия. Я не могу это все оставить, не могу их покинуть.

Время спасаться бегством

— Эй ты, засранка! — Ахмед все-таки сумел отыскать дочку. — Вы думали, что скроетесь от меня, что я тебя не выслежу! — зло выкрикивает он и сильно хватает девушку за руку. — Есть только одна такая школа в Триполи, вы, идиотки!

Ученики, выходящие из здания, останавливаются и наблюдают за необычной сценой. Учительница английского языка, британка, бежит к ученице, которой угрожает опасность.