Арабская дочь - [44]

Девочка неуверенно отклеивается от машины, к которой почти приросла от страха. Когда она подходит к смердящим туземцам-бухарикам, то слышит за собой смех и вой мотора. Оглядывается и шалеет: все приятели запрыгнули в машину и отъехали, вздымая за собой облако пыли, оставив ее одну в густом кустарнике с незнакомыми и грозными типами.

— Подождите! — Она бросилась за ними бегом, но в ту же минуту два противных грязных типа преградили ей дорогу.

— Если любит, то вернется, — смеются они, показывая десны и отвратительные желтые кариесные зубы. — А мы тем временем немного развлечемся, верно, малявка?

Они подходят к девочке еще ближе, бросая на нее косые непристойные взгляды.

— Отвали, негритянский ублюдок, иначе будешь иметь дело с моей семьей! — пытается запугать их Марыся, но до пьяных и обкуренных парней смысл ее слов не доходит. Урвали молоденький лакомый кусок на подносе и намерены воспользоваться шансом. Самый смелый из них начинает тянуть ее за руку к одной из глиняных лачуг. Марыся изо всех сил упирается ногами, потом падает на землю, воя от ужаса. Мужчина хватает ее поперек и бросает в лачугу на середину глиняного пола. Другие спешат за ними.

— Старик, это дамочка из хорошего дома, отпустить бы, — шепчет один из них, самый рассудительный. — У нас могут быть большие неприятности.

— Что, испугался? Это просто хорошо одетая девка, и все. Еще никто в жизни не наказал меня за траханье! — Главарь живодеров похотливо смеется.

Мужчины набиваются в темную душную лачугу и, взяв девочку в кольцо, начинают толкать ее из рук в руки, дотрагиваются до ее голого живота, гладят руками по голым длинным ногам. Зря она надела джинсовые шорты — они еще сильнее распаляют омерзительных пьяных парней. Наконец главарь хватает за рубашку на плечах, и та рвется, открывая груди девушки. Мужчины начинают неприлично выть и уже не властны над звериными инстинктами. Главарь отстраняет остальных, с трудом стягивает с ошеломленной и отчаявшейся девочки шорты, затем трусики и поворачивает ее спиной к себе. Марыся чувствует страшную пронизывающую боль в паху, а позже — шум в ушах. Когда мужчина наконец отпускает ее, девушка падает на грязный глиняный пол. После него развлекаются другие, но юная ливийка ничего уже не чувствует. Когда к ней возвращается сознание, она только плачет, стонет и воет.

— Кто, черт вас всех побери, будет следить за аппаратурой?! — словно сквозь туман слышит она ворчливый женский голос. — Что это все значит?! Сейчас все взорвется!

— Мать приехала! — Парни в панике выбегают из лачуги, оставляя свою жертву на утоптанной земле.

— Что вы тут делали? — Старая африканка заглядывает внутрь и останавливается как вкопанная. — Ах вы ублюдки!

Она выбегает, хватает первую попавшуюся под руку палку и бросает ее в испуганных парней.

— Она же белая! Хотите сесть на всю жизнь?! За что боги меня покарали такими подлыми и глупыми сыновьями? — начинает она голосить.

Марыся, слыша доносящийся снаружи скандал, надеется на спасение. Она со стоном поднимается на дрожащие ноги.

— Милая, я сейчас тебе помогу. — Женщина подбегает к девушке, собирает разбросанные вещи и провожает ее к ближайшему источнику. — Они не знали, что творят. Всегда пьяные и обкуренные. Умойся, а я принесу тебе снадобье из травы для таких случаев.

Она с ужасом смотрит на кровь, стекающую по ногам девочки.

Когда Марыся потихонечку приводит себя в порядок и, совершенно обессиленная, сидит на деревянном стульчике, пьет чай, во двор заезжает знакомый ей пикап. За рулем сидит Мохаммед, он, как всегда, стиснул челюсти, глаза его бегают. Парень машет ей рукой, чтобы подошла.

— Барчук! — Старая женщина с гневом смотрит на него. — Свои счеты своди у себя, сопляк!

Она грозит ему кулаком. Испачканная девушка неподвижно сидит на сиденье рядом с водителем. Смотрит тупо во мрак.

— Как ты теперь себя чувствуешь? — шипит африканец. — Хорошо тебе? Теперь ты, по крайней мере, знаешь, что пережила моя мать, когда ей это сделали.

— О чем ты говоришь? — шепчет Марыся дрожащим голосом. — Кто и что сделал? Я, моя тетка Малика или бабушка?

— Не парь мне мозги, подстилка! Вы, ливийцы! Паршивые арабские собаки!

Никто — ни в Эльмине, ни дома — не замечает, что произошло с Марысей. Только настороженная бабушка спрашивает ее, хорошо ли она провела время, уж очень она не похожа на себя. Девушка замыкается в себе, уединяется в комнате и выходит только в школу. Отказывается от всех дополнительных занятий, так любимых ею раньше. Не хочет никого видеть, а в особенности Мохаммеда. Когда тетка Малика предлагает выехать за город вместе с Абдулахом и его сыном, девочке становится плохо.

— Это период полового созревания, гормоны бушуют, — поясняет бабушка. — Вы развлекайтесь, а я посижу с ней дома. Чувствую, что та поездка в форт Эльмина была неудачной. С того времени Марыся очень изменилась.

— Я уже звонила директору и спрашивала, ничего ли не случилось, но он ответил, что все было прекрасно, Он даже не рассчитывал, что сложится такая хорошая атмосфера и учащиеся будут настолько дисциплинированными.

— Значит, как видишь, не из-за чего волноваться. У тебя тоже часто менялось настроение, даже обмороки были. Все будет хорошо.