Апостолы добра - [3]

Отдадим должное советской власти — в послевоенные десятилетия было сделано все, чтобы обеспечить грамотному — а значит, каждому человеку в нашей стране доступ к классической русской культуре.

В наших книжных шкафах и сегодня стоят огромного формата и внушительной толщины тома сочинений русских писателей и поэтов издания 1940-х годов. Их можно было бы назвать высоким словом — фолианты, если бы они не были напечатаны на рыхлой газетной бумаге и заключены в картонные грубые переплеты. Но каким счастьем был для меня полученный в подарок том сочинений Некрасова! Я практически все стихи выучила наизусть и многое помню до сей поры.

Журнал «Огонек» с его немыслимыми тиражами и доступной по цене подпиской в каждом номере помещал цветную вкладку с репродукциями произведений русских художников и очерки о их жизни и творчестве. И то, что я в конце концов стала искусствоведом — в немалой мере результат того, что после пятого класса отец подарил мне подписку на «Огонек» и вместе со мной читал, рассматривал и комментировал эти вкладки.

Концерты классической музыки и передачи «Театра у микрофона» несли культуру в каждый дом. Работали сотни клубов и библиотек. Хорошо помню, как родители читали ночами «Одноэтажную Америку» Ильфа и Петрова, которую им дали очень ненадолго друзья. Уже в те годы началось повальное увлечение домашними библиотеками, на книжки записывались, стояли в очереди, сдавали макулатуру. Концертные бригады ездили по стране. Общество по распространению всяческих знаний, несмотря на свое угловатое наименование, насчитывало десятки тысяч лекторов — и маститых, и молодых. В послевоенные десятилетия заработали десятки тысяч народных университетов по всем специальностям вплоть до общественных профессий, где учились те, кто не смог удовлетворить свою тягу к знаниям из-за войны.

Так учитель вроде бы утратил важную опору своего авторитета — перестал быть главным источником информации. Зато в школе усилилась его другая — воспитательная функция: он должен был привить интерес к великой русской литературе и гуманитарной культуре, научить воспринимать ее глубинный смысл, сделать средством очеловечивания человека. Факультативы в 1960-е годы расширяли программу. Программы по физико-математическим и естественным наукам дополнялись «занимательными» книжками. Все было подчинено главной задаче: вовлечь формирующегося человечка в мир знаний, образовать — просветить его.

Стоит ли продолжать? Можно шаг за шагом проследить, как менялись — от поколения к поколению — задачи учителя в нашей школе. Как колебались — от десятилетия к десятилетию — функции школы. Уверена — это вполне диссертабельная тема. Впрочем, может быть, кто-то и провел уже такое исследование и даже защитил докторскую по названной теме. А я просто предлагаю каждому, кто читает эту статью, вспомнить своего любимого учителя. Почти уверенно могу сказать: чем моложе поколение — тем реже такие воспоминания, тем бледнее образы. И совсем не случайно мои внуки чаще вспоминают педагогов Китеж-града — центра творческого развития в Петербурге, с начала 1990-х спасавшего от влияния ядовитой среды десятки детей. А внуки моей подруги — детский центр Русского музея…

Выжить в эпоху перемен, или вниз по лестнице, ведущей вниз…

Труднее всего осознаются очевидные истины. Мы, живущие в эпоху всяческих революционных потрясений, на словах вроде бы и формулируем тезис об информационной революции — о глобальной информационной революции. Но ее значимость осознается немногими. А ведь компьютер и Интернет по мощи воздействия на судьбы человечества несравнимы даже с изобретением печатного станка. Разве что с появлением письменности. Между тем школа наша остается все той же, что и полвека назад. Никакая ее оснащенность компьютерами и подключение к Интернету, никакое обучение учителей компьютерной грамотности ничего изменить не в силах. Так же как любое — самое что ни на есть высокое повышение зарплаты, шоу «Учитель года» и стаи хрустальных, серебряных, золотых и каких там еще пеликанов. Потому что в принципе учитель остается прежним. Он все еще претендует на то, чтобы быть источником знаний о мире. Он все еще пытается «объяснить урок» и сообщить — транслировать — новые знания ученикам, которые привыкли получать их, нажав на две клавиши. Потому что так учителя подготовили — по-прежнему и даже хуже, чем двадцать лет назад. Да, он работает с интерактивной доской, выдает заболевшим ученикам задание по интернету, ставит оценки в электронные дневники. И — натаскивает на ЕГЭ, то есть оказывает педагогические услуги. В такой ситуации главная радость труда — повышение зарплаты. Или какие-то льготы, которые то дают, то отбирают. В ситуации бессилия и сознания невозможности что-либо изменить, учитель теряет радость творчества, уважение к своему труду, а значит, и самоуважение — становой хребет личности.

Конечно, по-прежнему работают в школе светлые души. Нет, я не имею в виду заласканных учителей-«отличников» из столичных гимназий, баловней судьбы, чьим ученикам выстелена дорожка в самые престижные вузы. Нет, я говорю об учителях, которые умудряются оставаться друзьями своих питомцев, соперничая с социальными сетями и интернет-клубами. О тех, кому все-таки доверяют очень непростые сегодняшние подростки. С кем они говорят, сбросив маски своих «ников» и показной цинизм. Я не верю, что таких учителей не осталось в школе. Их счастье, если они попали в приличные условия хорошего — нормального коллектива с нормальным начальством. Даже в сельской местности, где печь топят дровами и осенью копают картошку, чтобы пережить зиму, даже с зарплатой ниже средней по региону, даже изнемогая под грузом отчетности, они могут быть счастливыми людьми — если они прирожденные учителя. Потому что вопреки всем обстоятельствам они сегодня выполняют свою главную миссию: противостоят системе, ориентированной на оболванивание человека, на