Апостол зла - [117]

— Он тогда мог погибнуть, — объяснила она, — и винит в этом тебя, Билл.

— Меня? Но я не имею к этому…

— Вы имеете к этому самое прямое отношение, — заявил Вейер. — Миссис Трис рассказывала мне о том случае. Мне ясно, что Расалом руководил ею из чрева, толкнув на такую несвойственную ей попытку. И именно то, что вы не уступили, сдержали обет — не важно, что Бога, которому вы его дали, не существует, — предпочли следовать тем путем, который избрали для себя в жизни, к той цели, которую считали верной, довело дело до выкидыша. — Он печально покачал головой. — Какая жестокая ирония судьбы, что вы сами вовремя доставили ее в больницу, чтобы спасти ребенка. Ибо этот самый ребенок вернулся, чтобы разбить вашу жизнь.

Разум Билла восстал против того, что он слышал.

— Он сотворил это с Дэнни из-за того, что я отказался от Кэрол? И привязался к Лизл по той же причине?

— Я убежден также, что это он наслал огонь на дом ваших родителей, — сказал Вейер. — Не случайно они погибли в тот самый день, что и ваш друг Джим Стивенс. Он послал вам предупреждение. Вы все время были его подлинной целью, отец Райан. Вы угрожали ему, а он ничего не прощает.

— Они ведь ни в чем не повинны!

— Но пригодились Расалому. Подумайте: вы уже дали обет бедности, безбрачия и послушания. Он не мог разорить вас или убить вашу жену и детей и избрал иную линию атаки.

— Почему же он просто не уничтожил меня?

— Это было бы слишком быстро. Он не может довольствоваться этим. Даже из физической боли он извлекает лишь малую долю того, что дают ему муки душевные, страх, ненависть, неуверенность в себе. Он задался целью уничтожить вас изнутри. И с этой целью лишил вас системы жизнеобеспечения — семьи, друзей, свободы, религиозного ордена, Бога, даже подлинной вашей личности. Он хотел, чтобы вы усомнились в себе, усомнились в достоинстве своей жизни, в том, что ее следует продолжать и что она еще когда-нибудь принесет пользу. Он разрушил все, что придавало смысл вашему существованию, что сделало вас тем, кто вы есть, надеясь, что вы откажетесь от своих ценностей и утонете в сомнениях, в нищете, в жалости к самому себе. Он надеялся, что потом вы совершите последний акт отчаяния — самоубийство. Он почти преуспел в этом пять лет назад, но вы устояли. И вот он вернулся, чтобы завершить свое дело.

Билл безмолвно сидел в полном шоке.

— Зачем ему тратить на меня время? Если он так силен, если собрался превратить мир в мерзкую выгребную яму, зачем тратить на меня столько сил?

— Во-первых, это доставляет ему огромное удовольствие. И на свой дьявольский лад доказывает, что он старается сдерживаться, сражаясь с вами. Мне кажется, он должен уважать вашу стойкость и силу. Он может вас даже побаиваться. Но истинная причина, по которой он тратит время, пытаясь сгубить вашу жизнь, состоит в том, что он покуда боится себя обнаружить. Тянет время, накапливает силы, забавляется и набирает мощь.

— Когда он рос, то все боялся какого-то рыжего человека, — вспомнила Кэрол. — Но так и не встретил его. Кто это был?

Вейер вздохнул.

— Я.

Все уставились на старика. Наконец у Ренни с языка слетело то, что было у Билла на уме.

— Вы что, шутите?

— Не тот, кем я стал сейчас, — быстро поправился Вейер, — но тот, кем я некогда был. Я — тот рыжий, которого страшится Расалом. Он все еще думает, что я — молодой, полный сил человек, вооруженный всей мощью противоборствующей силы, — жду, когда он выйдет на свет, чтобы обрушить на него эту мощь.

— Значит, — сказал Билл, — вы были последним, кто восстал против него? А до вас?

— Никого.

— Вы говорили, что все это тянется много веков?

Вейер кивнул.

— Стало быть, вы… — Билл никак не мог осознать это и сейчас не желал даже пробовать. — Но кто же теперь представляет другую силу?

Вейер угас.

— Никто. Когда показалось, что Расалом мертв, что битва выиграна, другая сила покинула эту сферу. А я начал стареть, как все… с каждым годом. Так что теперь на земле нет никого, кто мог бы с ним побороться.

Билл вдруг испугался — за весь мир, но особенно за Лизл.

— Я должен вернуться, — сказал он и встал.

— Ты что, серьезно? — спросила Кэрол.

Билл ощутил, как охвативший его страх свивается в клубы убийственной ярости, вскипающие в нем, словно смерч.

— Он убил моих родителей, замучил Дэнни Гордона и Бог весть что еще. Не могу же я тут сидеть, когда он делает, что пожелает, с людьми, которых я там оставил.

И Ренни поднялся на ноги.

— Я с тобой. У меня с этой мразью свои счеты не кончены.

— Я тоже хочу поехать, — сказала Кэрол. — Может, сумею его как-нибудь вразумить.

— Ты действительно в это веришь?

— Нет, — выговорила она трясущимися губами. — Но чувствую, что должна попробовать.

— Наверно, я тоже поеду, — сказал мистер Вейер.

— Надо ли вам, хватит ли у вас сил?

Вейер устремил свои голубые глаза на Билла, и тот ощутил на себе всю силу этого взгляда.

— Вы его не остановите, но, может быть, сможете досадить ему, встать у него на пути. По-моему, вы — именно тот человек, который это сможет. Это будет совсем маленькая победа, не имеющая особого смысла в историческом масштабе, но я хочу ее видеть. Я, конечно, останусь в тени. Ни при каких обстоятельствах он не должен узнать о моем присутствии. Ясно? — Все переглянулись один за другим.