Апостол, или Памяти Савла - [71]

– «Пылится в моей передней взрослый велосипед».

– Мы отвлеклись, – Сенька пыхнул трубкой. – Я дочитал. Рассказал папе. Возражений нет?

– Да нет, – Дорохов пожал плечами. – А он тоже читал?

– На это у меня разрешения не было, – сказал Сеня. – Я ему только ситуацию обрисовал. Сказал, что Миша написал книгу, выдумал прелюбопытнейшую интерпретацию событий раннехристианского периода. Папа мне на это ответил: поговори с тетей Соней.

– Что за добрая волшебница?

– Тетя Соня… Софья Георгиевна Курганова. Лет пятнадцать, наверное, заведовала отделом прозы «Нового мира». Что скажешь?

– Что ж… Да, наверное… Конечно, надо начинать, – пробормотал он. – А ты ей уже… сообщил?

– Естественно. Сказал, что мой друг написал книгу. Сказал, что я хочу знать ее мнение.

– Ну и выскажет она тебе мнение. А что в сухом остатке?

– Тетя Соня человек умный и знает правила игры. Самая золотая проза «Нового Мира» прошла через ее руки. Понятно, что раз ты пришел к ней с книгой, значит одного ее одобрения или неодобрения тебе мало. Так что в сухом остатке ее протекция.

– А возможна такая протекция?

– Конечно, – уверенно сказал Сеня. – Миха, она интеллигентнейший человек. И я тебе скажу – она из очень влиятельной семьи. Муж ее покойный, между прочим, был председателем Госкино. И соответствующие связи.

– Но это же давно было.

– Что-то давно, а что-то осталось и по сю пору. Таким людям, как она, знаешь ли, достаточно иной раз позвонить по телефону когдатошнему ученику или когдатошнему протеже… Я уже обо всем договорился. Звони тете Соне, она ждет.

Дорохов подумал: а сколько можно целковать? Какой смысл в писательстве, если не надеешься, что книгу прочтет кто-то кроме Сеньки и Гариваса?

– Как, ты говоришь, ее имя-отчество?

– Вот телефон, – Сенька протянул блокнотный листок. – Курганова Софья Георгиевна. Поверь мне, это вполне могут опубликовать. Не теперь, так через пару лет. А если учесть нынешние политические подвижки, так ты еще знаменит станешь. Если только тебя прежде за твою металлургию не посадят.

* * *

…рассказывай!

– Арестованы все?

– Да. Все четверо.

– Сопротивление оказывали?

– Жена Арафы оказала сопротивление. Бешеная сука царапалась. Аристарх ее немного прибил.

– Хорошо, – Нируц кивнул. – Послушай-ка меня.

Севела тут же сел и стал смотреть на своего майора.

– Это сообщество, – сказал Нируц. – Это большое сообщество. За один лишь минувший месяц агенты вызнали про восемнадцать человек в Ерошолойме, двадцать пять в Тире, про десятерых в Яффе… Они произносят проповеди во всех дозволенных к тому местах. Говорят одно и то же, но говорят по-разному.

– Что такое «по-разному»?

– Они произносят одни и те же положения сообразно тому, насколько учены их слушатели. В аудиториях Яффы они проповедуют остроумно и аргументированно, как это принято у иеваним. В кварталах Ерошолойма они говорят просто. В казармах Нижнего города некто Евсевий из Антипатриды проповедовал так, что его два часа слушали легионарии. Слушали с вниманием, не побили, не прогнали, а ржали во всю глотку, когда он загибал про шлюх и ланист, про вороватых децумвиров, про важных наставников юношества, покупающих для любви мальчишек. И притом он прочел проповедь о просвещении. Нет, это замечательно – рассказывать легионариям о пользе просвещения! Но ведь слушали же! Не прогнали, не обидели. Вот послушай некоторые места.

Нируц поискал на столе и взял лист.

– «Должно начинать свое учение с малолетства и продолжать его, сколь можно, и тем отсрочить животную беспомощность или вовсе ее избегнуть. Образованные люди и в старости разумны, а безграмотные и темные в старости делаются забывчивы и жалки. Учение – что светильник, вседневно озаряет жизнь». Каково? Ему бы в кабаках проповедовать трезвость, а в лупанариях целомудрие.

– Но, может быть, это просто чудаки?

– Нет, не чудаки, а сообщество. Их называют галилеянами.

– А отчего они так прозываются?

– Один из их вожаков был родом из Галилеи. Некто Иоханаан. Потому так повелось.

– И что они говорят?

– А говорят проповедники вот что. Предлагают считать непреложным существование некоего богочеловека, который явился в Провинцию, чтобы изменить людей. Богочеловек тот знает истину. Знает, как надо жить, как умирать, как соседствовать с другими людьми. Богочеловек, по их словам, реален, он из плоти. То есть был реален, пока его не убили романцы. До того как романцы зверски убили этого великого и светлого человека, он показывал всевозможные чудеса в доказательство своего божественного происхождения. Излечивал больных, летал по воздуху, присутствовал во многих местах одновременно. Книгу богочеловек не отрицал, но говорил, что время Книги ушло, а пришло время другой правды.

– Какой же?

– Во время долгих странствий по Провинции богочеловек составил свод простых правил праведной жизни. Правил немного. Семь, а может десять… Вот, к примеру: он наставлял делать лишь то, что нравственно. А нравственно поступать только так, как человек хотел бы, чтобы поступали по отношению к нему. И вот что вовсе замечательно в богочеловеке: он-де появился в Провинции для того, чтобы страдать за все недостойные поступки людей. Ему суждено было своей смертью искупить все мерзости, совершенные до его появления. И его мученическая смерть… А по словам бродячих рабби умертвили его зверски, пытали, потом распяли. Это была смерть