Апостол, или Памяти Савла - [46]

Месяц дассий 2-го г. пр. К. – месяц аппелай 3-го г. пр. К.: казначей консульства в Диоскуриаде и Фасисе. Совершил пять поездок в Армению, установил сношения с офицерами пограничной стражи. Казенные деньги расходовал оправданно, тщательно документировал выплаты. Остаток передал офицеру, присланному на смену, и настоял на аудите. Тем была подтверждена замечательная рачительность Малука. Ему дан чин «капитан». Дан также знак «Служебное усердие».

Месяц аудинай 3-го г. пр. К. – месяц панем того же года: секретарь представительства Синедриона в Александрии. Тогда же отослана для высочайшего рассмотрения служебная монография «Культ Атона и Второзаконие. Теософские параллели и аллюзии».

Последовала личная благодарность наместника. Монография рекомендована к изучению в восточных Schola Службы. Семья Малуков указом наместника освобождена от налога на все торговые операции сроком на десять лет. Семье выдано вспомоществование в покрытие убытков от денежного кризиса, имевшего быть во время правления бож. Тиберия.

Месяц перитий 4-го года пр. К. и по настоящее время – старший инспектор резидентуры, Ерошолойм.

Почтенный Светоний! Отвечая на Ваш запрос: из всех выпускников Морешева майор Нируц дважды просил направить в его отдел именно этого офицера. Я хорошо понимаю Нируца. Малук усерден, хорошо образован, среди уроженцев такие редкость. К тому же они с Нируцем родом из одного города.

Ваш Квинтилиан.

Гриф «служебная переписка».

Двойное вложение.

«Дорогой Бурр! Эта моя инспекция была настолько суматошной, что я не все успел с Вами обговорить. Только отплыв из Аполлонии, я стал приводить в порядок свои торопливые записи. Погода стоит великолепная, судно сейчас на полпути к Родосу. Госпожа Орестилла с детьми наладилась удить рыбу, они обещают мне сегодня на ужин жареную кефаль. Капитан развлекает меня лекциями о навигации и угощает молодым эшкольским. Увы, стоит штиль, и вонь гребцов проникает даже на верхнюю палубу.

В Ерошолойме я просмотрел рекрутские списки последних трех лет. Прилагаю к сему письму копию одного документа с приписками – это о некоем Севеле Малуке, молодом капитане из отдела Гермес. Парень споро карабкается по служебной лестнице. А наш умница Нируц изо всех сил подпихивает мальчугана в задницу. Прошу Вас, приглядывайте за парнем. Будет жаль, ежели Нируц втянет многообещающего офицера в авантюру. Нируц умен и удачлив, ему многое прощается. Он, кажется, легкомысленно полагает, что я отношусь к нему благодушно, – это не так, Бурр. Я наблюдаю за каждым офицером из уроженцев и ни одному из них не доверяю. Когда придет время осадить Нируца, это будет сделано скоро и твердо. Итак, припоминайте: Севела Малук. А еще лучше – разделите эту парочку. Так будет вернее.

Далее. Перед отплытием моим из Аполлонии Вы сказали, что Светоний излишне мягок с парфянскими эмиссарами. Я помню тот наш разговор, хоть было это за полночь и устали мы тогда безмерно. Я знаю, что парфяне это Ваша самая большая забота. Но примите и резоны полковника Светония. Он двенадцать лет служит в Провинции, он чувствует ее, как чувствуют зуд под лопаткой, тесный башмак, ссадину на локте. Он знает, что говорят на рынках и что говорят в Синедрионе, он знает – знает! не «предполагает», не «догадывается», но знает! – что затеют зелоты на праздник Опресноков, как именно следует ублажить десятиградских кохенов в неурожай и как действовать на фронтире. Вы, я знаю, не мелочный человек. Вы далеки от интриг и подсиживания. Светоний не соперник Вам – он Вам верный помощник. Светоний мыслит широко и положение дел на Востоке оценивает настолько компетентно, что странно это видеть в человеке столь скромного происхождения. Вы ведь читали его докладную о положении на фронтире. Если не знать Светония лично, а только прочитывать его доклады, то представляется интеллектуал, знаток геополитики, а вовсе не армейский ветеран из крестьянских сыновей. Светоний грубоват, вы нередко ссоритесь, но он понимает главное: Палатин не сможет установить прочных сношений с Кушанским царством и Бактрией, не установив таковых с парфянами. Нам нынче как никогда нужен покой на фронтире! Но и ослабление парфян для нас опасно. Коли парфяне перестанут сдерживать хунну, то хунну пойдут на Запад. А кочевники это очень хлопотно. Кочевники это беда. Рим успешно противостоит царствам, чья военная доктрина схожа с римской. Сдерживать же сумасшедших кочевников, да еще в условиях этого изнурительного климата есть сущее мучение для армейских. Наши дипломаты, благодарение Арею-воителю и хитрецу Гермесу, смогли столкнуть персов с армянами. Если случится такое, что армянский царь Артабан захочет взять свое на границе с землями Рима (зная вздорный нрав Артабана, такое можно предположить), то и кушаны поведут себя несговорчиво. И Бактрия, и Согдиана тогда тоже станут задираться. Так что изворачивайтесь, Бурр, изворачивайтесь! Это Восток, тут не годятся прямота и безоглядность. А если Вы поведете себя с парфянами неуступчиво – во что это станет? Задумайтесь о том. Ваша Служба станет жечь форпосты и вешать лазутчиков-факиров. Армейским вновь придется посылать конницу в рейды. Несчастная конница! По выучке своей кавалерия легиона стократно превосходит парфянскую. Но по численности – увы! В Провинции у нас на счету каждая турма, каждая центурия, а потери в рейдах чересчур велики. Ежели парфяне отзовут посольство (чего нам только стоило это посольство!), то на фронтире начнется прежняя кутерьма. Четвертый легион придется растягивать по всей границе. Отважный и многотрудный Четвертый легион! Им от века штопают прорехи на Востоке. Признаюсь Вам: Сенат непременно поставит мне в вину потери Четвертого легиона. А потом парфяне ударят. А они непременно ударят, непременно! И сиккарии поднимут голову. Подобное уже было лет сто тому назад. Когда царь Пакор захватил Сирию, в Провинции тотчас разгорелось восстание. Парфяне вследствие того захватили почти всю Малую Азию.