Апостол Германии Бонифаций, архиепископ Майнцский: просветитель, миссионер, мученик. Житие, переписка. Конец VII – начало VIII века - [61]

Ты просила меня, дражайшая сестра, поведать и изложить в письме, как я узнал то со слов досточтимой аббатисы Хильдемеды[284], дивные видения, которые были явлены тому воскресшему из мертвых, который недавно умер в монастыре аббатисы Мильбурги[285] и вернулся к жизни. Прежде всего я приношу теперь благодарность всемогущему Богу за то, что могу с Божией помощью исполнить твою просьбу тем полнее и точнее, что я сам говорил с этим ожившим братом, когда он недавно прибыл в нашу сторону из заморских краев и собственными словами изложил мне поразительные видения, которые он наблюдал в духе, будучи восхищен из тела.

Он говорил, что из-за боли от сильного недуга он вдруг совершенно отрешился от тяжести тела. Это было весьма сходно с тем, как если покрыть глаза живому и бодрствующему человеку плотнейшим покровом, а затем внезапно удалить покрывало, – и тогда все, что было раньше невидимо и скрыто, становится ясным. Так и у него по удалении покрова земной плоти предстал перед взором сразу весь мир, так что он мог обозреть одним взглядом все страны, народы и моря. И тогда его, вышедшего из тела, приняли ангелы столь светлые и блистательные, что он из-за чрезвычайного сияния никак не мог на них взглянуть. И они пели приятными и согласными голосами: Господи! не в ярости Твоей обличай меня и не во гневе Твоем наказывай меня (Пс. 37, 2).

«И они подняли меня, – говорил он, – вверх на воздух. И вокруг всего мира я видел огнь горящий и пламя огромной величины, пышущее и страшно поднимающееся вверх, почти столь великое, что оно могло бы охватить все мироздание одним огненным шаром, если бы его не укротил святой ангел, напечатлевший знамение святого креста. Ибо когда он напечатлел на пути грозного пламени знамение креста Христова, тогда пламя стало уменьшаться и сильно утихло. И страшный жар этого пламени доставлял мне нестерпимые мучения, особенно из-за того, что моим глазам было горячо и бил в них свет сияющих духов, покуда светозарный ангел не прикоснулся наложением своей руки как бы в защиту моей головы и не оградил меня от повреждения пламенем».

Кроме того, он рассказывал, что в то время, как он был вне тела, такое великое множество душ, отходящих от тела, собралось туда, где был сам он, какого он не предполагал во всем человеческом роде на земле. Он рассказывал, что присутствовала там также толпа злых духов, но и светлейший сонм вышних ангелов. И окаяннейшие духи и святые ангелы вели между собою прение о душах, выходящих из тела: демоны выдвигали обвинения и представляли грехи сколь возможно более тяжкими, а ангелы облегчали грехи и оправдывали души.

И сам он слышал, как все греховные проступки, которые совершил он от юности своей и либо не исповедовал по небрежению, либо забыл, либо вообще не считал греховными, собственными голосами вопили и выдвигали жестокие обвинения, и каждый порок в отдельности выступал как бы от своего лица. И один говорил: «Я твое похотение, которым ты столь часто вожделел недозволенного и противного заповедям Божиим», другой же: «Я тщеславие, которое заставляло тебя превозноситься и бахвалиться перед людьми», а другой: «Я праздное слово, которое сказал ты вотще», а иной: «Я зрение, которым ты согрешил, взирая на недозволенное», а иной: «Я упрямство и непослушание, из-за которого ты был непослушен духовным наставникам», а иной: «Я косность и лень, заставляющая пренебрегать священными науками», а иной: «Я пустое помышление и бесполезная забота, которая охватывала тебя чрезмерно в церкви и вне церкви», а иной: «Я многоспание, которое угнетало тебя и заставляло поздно пробуждаться для восхваления Бога», а иной: «Я праздношатание», а иной: «Я небрежение и безразличие, которое охватывало тебя и делало нерадивым в изучении Божественного Писания», – и другие тому подобные. Все, что он совершил за дни жизни своей во плоти и что по небрежению не исповедовал, и многое, что он вовсе не считал греховным, – все это страшно вопило против него. Так же и злые духи в согласии со всеми пороками обвиняли и безжалостно свидетельствовали против него, и называли время и место греховных поступков, чем подтверждали то, о чем говорили пороки.

Видел он там еще некоего человека, который, по его рассказу, был еще жив и которому он, еще нося мирское платье, нанес рану; этого человека привели свидетельствовать о его злодеяниях[286], и открытая кровавая рана, и сама кровь этого человека, крича собственным голосом, произносила поношения и вменяла в вину тяжкое преступление кровопролития. И так, собрав и исчислив все преступления, древние враги утверждали, что он, как виновный и грешный, был несомненно в их власти и ведении.

«И напротив, – говорил он, – во оправдание мое возвышали глас скудные мои добродетели, которым я, несчастный, прилежал недостойно и несовершенно. Одна говорила: “Я послушание, которое он явил по отношению к духовным наставникам”, иная: “Я пост, которым он усмирял свое тело, поборая желания плоти», иная: “Я чистая молитва, которую он проливал перед Господом”, иная: “Я милосердное служение, которое он оказал немощным и болящим”, иная: “Я псалом, который он пел Богу во умилостивление за празднословие”. И так каждая добродетель возглашала во оправдание мне против своего супостата – греха, и ангельские духи безмерной светлости возносили и подтверждали их в защиту мне. И все эти добродетели показались мне весьма достославными и много большими и изряднейшими, чем если бы они были достигнуты моими силами».