Апология здравого смысла - [2]

— Я обычный аналитик, — возразил Дронго, — и не уверен, что такой известный.

— Мы наводили справки, — ответил Оленев, — и поэтому решили обратиться именно к вам. Да и полковник Демидов тоже считает, что вы лучший специалист в делах подобного рода. Дело в том, что я работаю в небольшом издательстве. Может, вы слышали. Издательство Международного литературного фонда. Наш офис находится на Поварской, а само издательство функционирует в Переделкино. В писательском поселке.

— Нет, ничего не слышал.

— Наше издательство было организовано несколько лет назад, — продолжал Валерий Петрович. — Тогда мы решили, что мутный поток детективов, фантастики, разных мелодраматических и иных псевдоисторических произведений просто захлестнул наши книжные магазины. И решили наладить выпуск достаточно серьезной и рентабельной литературы.

— Удалось? — иронично осведомился Дронго.

— Не совсем. В первое время мы пытались держаться за счет классики. Но и она распродавалась неважно, не принося больших прибылей. А мы — издательство, существующее на принципах самоокупаемости. Пришлось отказаться от своих первоначальных принципов и начать выпуск литературы, которая может приносить конкретную прибыль.

— Проклятый капитализм, — притворно вздохнул Дронго. — Но я еще не совсем понимаю, какое отношение имеет ваше издательство ко мне? И почему вы искали именно меня?

— Сейчас объясню. Издательство у нас небольшое и дружное. Рукописи в основном присылают по почте. Разумеется, у нас нет времени их рецензировать и отвечать всем желающим. Вы же понимаете, какое количество графоманов сегодня существует в одной только Москве.

— Только не говорите, что мне придется искать для вас какого-то графомана. Это не мой профиль, уважаемый Валерий Петрович.

— Нет, нет, ни в коем случае. Я бы не стал беспокоить вас из-за подобных пустяков. Хотя некоторых графоманов действительно следует искать, находить и выносить судебные решения о запрете их публикаций на всю оставшуюся жизнь. Но я понимаю, что этим должен заниматься не такой эксперт, как вы.

— Спасибо. Тогда чем именно должен заниматься я?

— Поисками убийцы, — вздохнул Валерий Петрович, — и именно поэтому мы решили обратиться к вам за помощью.

— Уже теплее. Давайте подробности.

— Все началось примерно семь месяцев назад. Неожиданно мы получили рукопись, на которой не было обратного адреса. Только номер «почтового ящика», по которому можно послать ответ. Рукопись была достаточно «сырая», как мы говорим в подобных случаях. Очень много ненужных лирических отступлений, много детских воспоминаний, псевдофилософских размышлений о смысле жизни, излишние подробности — одним словом, чувствовалось, что это первый опус автора, который решил таким образом вступить в литературу. Такие рукописи есть в любом издательстве. Обычные сочинения начинающих. Чувствовалось, что некий молодой человек решил выплеснуть свой жизненный опыт на страницы рукописи. Хотя, судя по характеру записей, он должен быть не совсем молодым. Лет тридцать или тридцать пять. Мы бы не обратили внимания на эту рукопись, если бы не некоторые интересные психологические подробности, которые заметил наш главный редактор. Некая убедительность в деталях, если хотите, некая жизненная правда в рассуждениях автора о возможных преступлениях. Он словно пытался убедить самого себя, что имеет право на любое преступление.

— Кто у вас главный редактор?

— Юрий Михайлович Светляков. Может, вы читали его повести или романы? Он достаточно известный писатель, много публикуется в «Литературной газете». Очень интересный прозаик.

— Я читал его книги, — кивнул Дронго, — но не думал, что он работает в вашем издательстве.

— Уже пять лет. Он все время хочет уйти на «вольные хлеба», но мы его отговариваем. Вы же понимаете, в каком мы положении. Где еще можно найти главного редактора с таким литературным именем?

— Понятно. Хотя мне до сих пор не совсем ясно, как ваша работа связана с моей.

— Примерно через три месяца мы снова получили рукопись. Разумеется, на первую мы не ответили и не выслали никакой рецензии. Мы просто не в состоянии откликаться на все рукописи, у нас небольшой штат сотрудников. Вторая была примерно такого же содержания, как и первая. Снова масса глубокомысленных рассуждений о праве человека на преступление, снова ненужные отступления, какие-то непонятные картинки детства. Несчастная любовь автора, которая завершилась трагедией, его девушка погибает. Ну, в общем, подобные сюжеты есть почти в каждой рукописи. Сюжеты о неразделенной любви, о смерти кого-то из партнеров, о страданиях героя. В мире нет ничего нового. Все сюжеты давно придуманы нашими классиками.

— Считается, что в мире есть только двенадцать оригинальных сюжетов, — вспомнил Дронго, — а все остальное — пересказ этих основных сюжетов.

— Я слышал об этой теории, — согласился Оленев, — мы примерно размышляли так же. И поэтому не ответили и на вторую рукопись. Обычные попытки автора привлечь внимание издателя натужным и явно выдуманным сюжетом. Через два месяца мы получили третью рукопись. И снова не было указано обратного адреса. Но номер «почтового ящика», по которому следовало отвечать, был идентичным. Однако в этот раз нас смутил стиль письма. Как будто за два месяца автор успел получить университетское образование. Совсем другие обороты речи, другие слова, другие выражения. Хотя общий смысл письма и стиль оставались похожими. Те же рассуждения, но уже в гораздо более симпатичной обработке. Эту рукопись читали у нас несколько человек, в том числе и я. И все обратили внимание на эти качественные изменения. Мы даже решили, что на этот раз нужно будет ответить автору и попросить его несколько сократить свою рукопись. Мы иногда позволяем себе издавать сборники повестей начинающих авторов. И они расходятся неплохо. Хотя я подозреваю, что их раскупают в основном родственники и друзья этих авторов. Но как бы там ни было, они раскупаются. И мы решили, что эту рукопись можно будет условно принять и начать работать над ней. Мы поручили одному из наших сотрудников ответить автору.