Апология памяти - [26]

Ну так вот, возвращаясь к той своей знаменательной поездке в Сочи. Живу я там в гостинице, где кроме меня остановились другие известные в то время исполнители. И вот подходит ко мне как-то в вестибюле мой давний приятель Ефим, администратор певца Валерия Ободзинского:

— Слушай, Лева, каких я тут недавно девушек встретил! Потрясающе! С одной я уже познакомился. Если хочешь, можешь познакомиться с ее подругой. Можно неплохо провести время, тем более что у нас сейчас есть пара дней отдыха.

— Хорошо, — говорю, — я подумаю. Но, если честно, ни с кем знакомиться не хочу…

Заходим мы с ним в лифт. И вместе с нами туда входят две девушки — одна постарше, другая помоложе. Фима восклицает:

— О, привет, девчонки! А я о вас только что с моим другом говорил. Знакомься, Лева, это — Галя, а это — Ирина…

Мне становится ясно, что Галя — его девушка, а Ирину он, значит, «сватает» для меня. Ну нет, думаю, Фима! Ничего у тебя не выйдет. Никакого особенного впечатления твоя протеже на меня не производит. Да, девушка она, безусловно, симпатичная, привлекательная. Что-то в ней, конечно, есть — высокая, хорошо сложенная брюнетка с длинными распущенными волосами и темными карими глазами, в которых, кажется, так и прыгают озорные веселые искорки. То есть человек наверняка приятный и легкий в общении. Но уж больно, на мой вкус, она субтильна, если не сказать худа. Просто какая-то Твигги (была тогда на Западе такая супермодель, которая довела себя голодовкой чуть ли не до двадцатикилограммового веса)! Причем, что характерно, никаких притязаний на то, чтобы привлекать внимание: ни макияжа, ни косметики, ни грима. Но что касается одежды, то тут все в порядке — фирменные джинсы с суперпрестижной плетеной «косичкой» на карманах, строгая приталенная кофточка (опять же явно не советского пошива). И наконец, иссиня-черные волосы стянуты на голове каким-то разноцветным обручем. Точь-в-точь картинка из только что появившихся в Союзе журналов «Америка» или «Англия»… Одно это уже поневоле вызывало интерес, ибо тогда в молодежных кругах носить такого класса шмотки могли себе позволить лишь фарцовщики или дети очень обеспеченных родителей. На фарцовщицу Ирина явно не тянула, оставалось второе.

Но как выяснилось позже, тут я ошибался, все было одновременно и проще и сложнее. Словом, что касается Ирины, были у меня на этот счет свои «за» и «против». А проще говоря, я в тот момент колебался, стоит ли продолжать наше знакомство. С другой стороны, не хотелось огорчать приятеля отказом поддержать компанию. Таким вот образом и получилось, что все мы вчетвером отправились пообедать в ближайшую шашлычную. В дверях стоят ее работники, которые, увидев меня, бросаются навстречу, хлопают по плечу: «Смотрите, кто к нам пришел! Пожалуйста, проходите, садитесь, вот вам самое лучшее местечко!» Ирина бросает на меня искоса любопытствующие взгляды — что это, мол, за почести и почему этого парня приветствуют как китайского императора? Из чего следует, что сама она почему-то не знает о том, что я — известный на всю страну певец! Это меня, признаться, несколько удивило. Но вот накрывают роскошный стол, все вокруг нас вертятся, стараются угодить, высказать свое почтение.

После чего я иду провожать Ирину. Разговорились. Она рассказывает, что учится в институте, приехала в Сочи на каникулы, пробудет здесь еще два-три дня. После чего, заглянув на пару дней домой в Москву, снова отправится по месту учебы. Я, в свою очередь, говорю, что остаюсь еще на неделю. И тут она не выдерживает:

— А почему это тебя так встречают и смотрят с таким пиететом?

Я пытаюсь отшутиться:

— Дело в том, что я — местный сочинский мафиози, из самых крутых. Меня тут все знают, уважают и побаиваются.

Ирина как-то загадочно улыбнулась и больше эту тему не затрагивала. И тут я впервые за все время нашего знакомства ощутил, что эта девушка, о которой я по-прежнему ничего не знаю, начинает меня всерьез заинтриговывать, вызывать повышенный интерес. Может быть, причиной этому — ее низкий, спокойный голос, несколько вкрадчивая, мягкая манера разговаривать. Может быть — те же лукавые, озорные искорки в карих, осененных длинными ресницами глазах… Одним словом, я почувствовал в этой девушке загадку и тайну, которая и представляет, на мой взгляд, самое мощное женское оружие. Противиться этому чувству я уже не мог, да в общем-то и не особенно пытался. Решил предоставить всему идти дальше своим чередом — а вдруг это судьба? Таким образом, приходим мы с ней в мой просторный люкс с видом на море, усаживаемся на балконе, пьем кофе. Затем я отвожу Ирину до дверей ее номера, где мы договариваемся встретиться сегодня еще раз вечером, после одиннадцати. Я объясняю это тем, что буду занят, но не говорю, чем именно.

Не скрою, что мое самолюбие было несколько задето тем, что привлекательная, стильная, далеко не глупая молодая девушка ничего не знает о том, кто я такой, чем я известен и почему меня приветствуют знакомые и незнакомые люди! Или притворяется, что не знает. Скажу без ложной скромности, что в тот период времени, в 1976 году, когда уже прогремели на всю страну (и не только нашу) такие мои песенные хиты, как «За того парня», «День Победы», ничего не знать о существовании певца Льва Лещенко было по меньшей мере странно. Я, правда, в выяснение этого феномена вдаваться пока не стал, но был не на шутку заинтригован. И после того как отпел в своем очередном концерте, тут же отправился в номер к Ирине, с удивлением признаваясь себе в том, что начинаю по ней чуть ли не скучать за несколько часов разлуки. Подошел, стучу в дверь. Ирина спрашивает: