Апологеты. Защитники Христианства - [4]

Прежде всего, с римской точки зрения, христианство, как не санкционированное римским законом, было религией недозволенной (religio illicita), не имеющей, значит, права на существование. Правда, Рим отличался широкою веротерпимостью ко всем религиям, дозволяя всем подвластным ему народам свободно отправлять установившиеся у них культы, каким бы характером они не отличались, даже таким диким и иступленным, как служение Бахусу и Цибеле, и таким мрачным, как культ персидского Митры. Отправлять эти культы позволялось и в самом Риме. По словам Дионисия Галикарнасского, «люди, принадлежавшие к тысяче народностей, приходят в город, т. е. Рим, и воздают здесь поклонение отечественным богам по своим иноземным законам». Даже иудейство не составляло исключения в ряду других религий. Иудеи пользовались правом поклоняться своему Богу везде, в том числе и в Риме. Государство только обязывало чужеземцев уважительно относиться к римскому культу, не навязывать своих религиозных убеждений римским гражданам, справлять свои обряды скромно, без публичного доказательства, где-нибудь на окраинах Рима. Терпимость римлян шла еще дальше. Государство само принимало чужеземные культы. В римский пантеон постепенно, один за другим, были приняты боги всех стран и народов, подчиненных Риму, и коренным римлянам не возбранялось поклоняться любому из них, но только под непременным условием держаться в тоже время отечественного государственного культа и оказывать ему предпочтение перед чужеземными.

При всем том Рим не мог допустить существования христианства и должен был преследовать его, как недозволенную религию. Исключительные отношения к христианству объяснялись исключительностью положения самого христианства, которое слишком резко отличалось от всех древних религий и, на взгляд правительства, не могло быть подведено под общий с ними масштаб. Позволяя и чужеземцам, и римлянам поклоняться каким угодно богам и даже само принимая их в свой пантеон, государство знало, что оно допускает почитание богов национальных, а это с римской точки зрения имело очень важное значение. Уважая своих богов за то, что они будто бы содействовали славе и могуществу Рима, римляне и в чужеземных богах видели покровителей тех народов, которые их почитали. Поэтому они с суеверным страхом боялись оскорбить этих богов, чтобы не навлечь на себя их гнева. На этом основании считалось у них дозволенной даже иудейская религия, так отличающаяся от всех религий. Можно, далее, предполагать, что римляне склонны были думать, будто чужеземные языческие боги в сущности схожи с их собственными, только носят другие названия и являются в другой форме. По отношению же к христианству они не могли руководствоваться такими соображениями. Христианская религия не была национальною, так как не была привязана ни к какому определенному народу, как религия языческая и иудейская. Она даже не имела за собою авторитета древности, который хоть сколько-нибудь мирил бы с ее существованием, так как в глазах римлян древность была почтенна и достойна уважения. Христианский Бог ничем себя не заявил, его почитатели терпят горькую участь. Следовательно, Его нечего бояться, а с христианами нечего церемониться, так как их можно истреблять без опасения навлечь на себя гнев их Бога. С другой стороны, иноземцы почтительно относились к римскому культу, не делали попыток его унизить и обесславить, а природные римляне, исповедывавшие чужеземный культ, были обязаны чтить отечественных богов и действительно чтили их. Христиане же, к какой бы нации они не принадлежали, одни из всех подданных не соблюдали этого требования римского закона. Они не только отказывались поклоняться римским богам, но и богохульно (с римской точки зрения) отзывались о них, как о богах ложных, доходя иногда до утверждения, что все язычество есть дело демонов. При этих условиях нельзя было ожидать, что правительство отнесется к христианству с обычною терпимостью; было бы весьма удивительно, если бы оно, дорожа государственной религией, так оскорбляемой христианами, не начало гонения на христиан с целью уничтожить их зловредное учение.

Видя неуважение христиан к римским богам, правительство могло предъявить им и общенародное обвинение, что по вине христиан государство терпит несчастия. Высказанное правительством, это обвинение могло принести христианам еще большие преследования, чем то же обвинение, выставленное против христиан народом.

Не могло правительство равнодушно отнестись также и к претензии христианства на универсальное значение. Стремление его сделаться единой всеобъемлющей религией было равносильно уничтожению всего язычества, в том числе и римского. Без противоречия исконным и самым дорогим убеждениям всего римского народа правительство допустить этого не могло. Религия имела слишком большое значение для государства. Ведь ей, по мнению римлян, государство было обязано своим могуществом, так как римские боги оказались сильнее других богов. Она, значит, служила залогом и обеспечением и дальнейшего славного его существования. Поэтому государственная сторона религии ценилась всегда очень высоко каждым, патриотически настроенным, римлянином, а всякие поползновения на поколебание ее авторитета были ограждены законом. По несчастному для христиан стечению обстоятельств столкновение христианства с язычеством произошло в самый неблагоприятный для первого момент. Если, вообще, закон и правительство покровительствовали римскому язычеству и охраняли его, то со времени империи употреблялись нарочитые усилия, чтобы не только сохранить государственное значение римской религии, но и всю ее представить имеющей крепкий жизненный вид. Правительственная поддержка религии была тем интенсивнее, чем более чувствовалась внутренняя слабость римской религии, не удовлетворявшей уже религиозного чувства язычника и не устоявшей перед судом философской и исторической критики, в результате чего было почти всеобщее неверие в римских богов. Стараясь оживить язычество и придать ему внешний блеск, императоры имели целью замаскировать или парализовать это неверие. Так, Августин возобновил храмы, пришедшие в упадок во время гражданских войн, построил несколько новых, возобновил религиозные праздники, придавши им пышный и торжественный вид, и старался оживить древние предания. Даже такие императоры, как Тиверий, Клавдий и Нерон, которые не особенно заботились о благе государства, считали нужным поддерживать римскую религию законами и собственным примером. Что же касается лучших императоров, как Веспасиан и члены фамилии Антонина, то они оказывали безусловное уважение отечественной религии в виду ее важного значения для государства. Христиане, не ценившие этой религии и говорившие об ее уничтожении, являлись врагами государства, не заслуживающими никакого снисхождения.