Апологеты. Защитники Христианства - [11]

Древняя апологетика, затем, стоит в непосредственной связи с настоящей. Те мнения, которые высказывались язычниками против христианства, нередко высказываются и современными противниками его. Таким образом современный апологет может заимствовать у своих древних собратьев не только выработанные ими приемы и методы для борьбы с неверием и отрицанием, но и самые возражения против него, приспособляя, конечно, их к современному состоянию знания вообще и богословской науки в частности.

Св. Иустин Философ

Св. Иустин, сын Ириска, внук Вакха, родился, как он сам говорит, в самарийском городе Сихеме, в то время носившем название Флавия Неаполя (нового города Флавия) в честь императора Флавия Веспасиана, восстановившего его из развалин после иудейской войны 70 года. Значительную часть населения этого города составляли греческие и римские колонисты, к числу которых принадлежала и семья Иустина. Родители его, как люди состоятельные, дали ему возможность не только получить общее образование, но и восполнить его специально философским, к которому он проявил особенный интерес, за что впоследствии получил название Философа.

С ранней молодости Иустина отличали – склонность к философствованию, стремление найти истину, разрешить извечные вопросы о Боге и последней судьбе человека. Не найдя ответа на запросы своего пытливого ума ни в тех науках, какие он изучал, ни в языческой религии, ложной в своей основе и потому несостоятельной во всех отношениях, он обратился к философии, которая считалась источником мудрости и претендовала на владение истиной. В поисках за истинной мудростью он побывал у представителей разных философских направлений, но почти все они по тем или другим причинам не удовлетворили его. Стоик не понравился ему потому, что, согласно доктрине своей школы о самодовлеющей человеческой личности, источнике добра и зла, счастья и несчастья, он не интересовался вопросом о Боге и загробной жизни. Перипатетик (последователь Аристотеля) оттолкнул его от себя корыстолюбием, потребовав вперед плату за ученье. Пифагореец не принял его в число своих учеников, так как он не знал музыки, астрономии и геометрии, считавшихся подготовительною ступенью для изучения пифагорейской философии. Только у платоника Иустин, по-видимому, нашел то, чего так долго искал. Возвышенное учение Платона о предметах, которые так сильно занимали Иустина, увлекало его, и он, по его собственному выражению, «надеялся достигнуть созерцания Бога, – этой конечной цели Платоновой философии» («Разговор с Трифоном Иудеем», 1 гл.). Но в самый разгар увлечения платонизмом, когда желанная цель, казалось, была так близка, случилось одно событие, которое произвело в душе Иустина коренной переворот и убедило его, что, ища истину, он до сих пор шел ложным путем.

Однажды, гуляя на пустынном морском берегу и предаваясь размышлению, он встретил почтенного незнакомого старца и разговорился с ним. Мало-помалу беседа от обыденных предметов перешла в философский спор, и незнакомец, узнав об увлечении Иустина платонизмом, стал доказывать ему, что и эта лучшая из философских систем содержит в себе массу противоречий и не в состоянии дать полного познания истины, так как из нее нельзя познать не только существа Божия, но даже природы человеческой души и ее назначения. Доводы старца были настолько сильны и убедительны, что Иустин, при всей приверженности к Платоновой философии, должен был признать их справедливость и убедился в неудовлетворительности учения Платона. Глубоко опечаленный потерею своей веры в философию Платона, от которой он так много ожидал, и в то же время страстно желая найти истину, Иустин воскликнул: «Какому же учителю можно довериться, откуда ожидать помощи, если и у этих философов нет истины»? («Разговор с Трифоном Иудеем», гл. 7). В ответ на это старец указал на пророческие книги, написанные по внушению Св. Духа, из которых можно получить знания «о начале и конце вещей и о всем том, что должен знать философ». «Молись, – заключил свою речь незнакомец, – чтобы открылись тебе двери света, ибо этих вещей никому нельзя видеть или понять, если Бог и Христос Его не дадут разумения» («Разговор с Трифоном Иудеем», гл. 7). Беседа на этом закончилась, старец удалился, но слова его произвели глубокое впечатление на Иустина. «Тотчас, – говорит он, – в сердце моем возгорелся огонь, и меня объяла любовь к пророкам и тем мужам, которые суть други Христовы; и размышляя с самим собою о словах его, я увидел, что эта философия есть единая, твердая и полезная» («Разговор с Трифоном Иудеем», гл. 8).

Любовь к «другам Христовым», т. е. к христианам, зарождалась в Иустине еще раньше разговора со старцем. Бесстрашное исповедание христианами своей веры, твердость в перенесении мук и готовность к мученической смерти убеждали Иустина в неосновательности тех взглядов на христиан, каких держалось большинство язычников. «Когда я еще услаждался учением Платона, – говорит он, – я слышал, как обносят христиан, но видя, как они бесстрашно встречают смерть и все, что почитается страшным, почел невозможным, чтобы они были преданы пороку и распутству» («Апология II», гл. 12). После же беседы со старцем, когда Иустин углубился в книги Священного Писания, усвоил их возвышенное учение и ближе познакомился с христианами, держащимися учения этих книг, он окончательно убедился в превосходстве христианства перед язычеством и, как искатель и любитель истины, не мог уже больше держаться лжи (язычества) и сделался христианином. Крещение его произошло в тридцатых годах второго века.