Апокриф от соседа - [17]

* * *

Спустя некоторое время Юда барабанил в ворота Осии. Не прошло и минуты, как хозяин, услышав стук и крики Юды, сам подошел к дверям:

— Что там за человек? Кто ты и куда идешь?

— Ты что, не признал меня, Осия? Я — Юда. Мне срочно нужен Ешуа.

Прошла еще минута, стукнул засов, и в дверях появились Осия и Симон. Симон был в ярости:

— И ты еще смеешь паясничать, предатель?

— Мне не до шуток, Симон, немедленно зови учителя!

— Ты обезумел, Юда, — визгливо закричал Осия. — Или забыл, как выдал учителя своего страже?

— По-моему, ты сам обезумел, и Симон вместе с тобой.

— Прекрати, человек, чье мерзкое имя я даже не в силах произнести! — Симон был истинно во гневе. — Я видел сам, как в Гефсиманском саду лукавым поцелуем ты предал учителя — Господа Бога нашего, Ешуа, Иисуса Христа! Давно я чуял, что червь гордыни и предательства поселился в подлой душе твоей. Но я молчал, и в том моя великая вина перед учителем. Ведь с самого начала ты в подлом тщеславии своем вел себя как равный Богу и учителю нашему, ни разу не преклонил колен пред ним. Ни я, ни другие апостолы не видели в тебе великого трепета. Не выдержал ты последнего великого искушения Иисуса, объявившего себя для проверки веры нашей простым смертным, за ничтожную плату предал ты его в руки палачей. Мы ждали учителя в саду, хоть он и не рассчитывал на встречу с нами, и после твоего поцелуя стража поняла, что это он, наш учитель, Господь Бог наш!

— О чем ты говоришь, Симон?

— Петром — камнем веры своей назвал меня Христос! Я защищал его и своим рыбацким ножом отрубил ухо одному из стражей. А ты предал Ешуа за мзду!

— Какое предательство? Какая мзда? О чем ты? Симон или Петр, как хочешь, так и называйся, но о чем ты!?

— А ты покажи мешок с деньгами, спрятанный у тебя за пазухой, Юда! Не те ли это тридцать сребреников, что ты выручил за кровь учителя своего? — встрял в беседу Осия.

Юда вынул мешочек из кармана и показал его:

— Но эти деньги я получил…

— Прочь, предатель! — вскричал Симон.

— Они для вас. Их передал мне мой дядя, чтобы…

— Тебе сказано — уходи! — кричал Осия.

— Где Ешуа? Хоть это объясните мне.

— Ты добился своего — он в подвалах прокуратора, распятие ждет его, — произнес Симон с гневом. — Я знаю, ибо был там. Чтобы выбраться оттуда, мне пришлось трижды отречься от Ешуа, но грех этот простится мне, поскольку, дав мне новое имя, учитель наш поручил апостолу своему Петру заложить основу своей церкви. Но твой грех…

— Почему вы не пытаетесь спасти его?

— Как ты смеешь спрашивать об этом? — Осия перешел почти на визг. — Немыслимо идти против Провидения Господня! Мы молим Отца небесного о милосердии к Сыну его, о вознесении его после смерти и о воскрешении из мертвых. И еще мы молим, чтобы навеки был проклят предавший Христа.

— Ладно. Прощайте! Я спешу к старому раби Ицхаку, и, если мы со стариком спасем Ешуа, пока ученики его здесь, стоя на коленях, ждут смерти своего учителя, горько и стыдно будет всем вам. А то, в чем вы обвиняете меня… — Не закончив, Юда махнул рукой и побежал прочь.

— Поди прочь, предатель! — хором закричали Симон и Осия и, плюнув Юде вослед, захлопнули двери.

* * *

Йоханану с каждым часом становилось все хуже. Лежа в кресле, он все сильнее задыхался и кашлял. Как только очередной приступ удушья прошел, два стражника втолкнули к нему связанных Ананию и Юду.

— Ну что, остыли?

— Два денька в подвале с крысами для них в самый раз, — гоготнул один из стражников и пнул Ананию. Тот взвизгнул и, извиваясь, как червь, пополз к Йоханану.

— Меня-то, меня-то за что, о Йоханан, господин мой?! Я выполнил все, как было велено, о Йоханан, я сказал, что это мой овин догорает, что здесь никогда не было никакого дома…

— Заткни свой рот, мразь, если не хочешь, чтобы язык твой сожрали крысы! — мучительным усилием Йоханан поднял голову, и его страшный взгляд заставил Ананию похолодеть.

Он жалобно зашептал, показывая на Юду рукой: — Это один из людей назаретского смутьяна, я узнал его. Он чуть не искалечил меня, а твои стражники пересчитали мне ребра ногами; где справедливость, о, господин?!

— Если ты хочешь справедливости, подонок, то суду есть за что приговорить тебя к смерти, а эти молодцы, — Йоханан показал действующей рукой на стражников, — не откажут себе в удовольствии содрать с тебя заживо кожу.

Хрипя и кашляя, он крикнул стражникам:

— Вышвырните отсюда эту пакость, он провонял со страху. Вон! Вон отсюда, кусок ослиного помета!

Даже не развязывая веревок, стражники с размаху вышвырнули обывателя за дверь.

— А этого развяжите и оставьте нас вдвоем. И запомните — он должен остаться живым и выйти на свободу, что бы здесь сейчас ни произошло.

Удивленно глядя на Йоханана, стражники развязали Юду и вышли. Откинувшись на подушки, старик промолвил неожиданно тихо и бесцветно:

— Ну вот, Юда, все и кончилось.

— Где Ешуа?

— Судом Пилата он был приговорен к смерти и вчера умер на кресте.

— Где Ицхак и Руфь?

— Если Руфь — имя служанки, то она сгорела вместе со старым раби, ты сам видел — от дома Ицхака остались только угли. — А, если тебя интересует, по чьей воле все это произошло, то мое имя Иоханан, и я пред тобою.