Апокалипсис - [91]

Людей вывели на улицу, выстроили в ряд, завязали им глаза черными лентами. Проповедник затянул нравоучение про истинную веру, про Млечный путь, про великого учителя Александра и его последователей. Сергей стоял, опустив голову и поправляя на руках перчатки.

— Надо же, тебя остановил какой-то китаец, — съязвила Татьяна.

— Он не китаец, — повернулся к ней Сергей.

— Да какая разница? Почему девчонка не среди этих? — она кивнула на смертников.

— Потому что я не могу просто так взять и убить лучшего разведчика Черного легиона. Он, я и Влад входим в совет легиона. С меня генерал шкуру спустит. Ты это можешь понять?

— Ой, да ладно, — она было хотела его приобнять, но он отстранился.

— Ты что творишь? Если кто увидит?

— Скоро генерал перестанет быть помехой. Ты помнишь, что должен сделать?

— Помню.

— Хорошо. Ты что-то слишком напряжен.

— Напряжен? — Он склонился к ее уху: — Следующий раз предупреждай меня о своих планах. Мы ходим по лезвию. Это тебе ясно?

— Я думала, они просто грохнут этого узкоглазого, а вину можно было бы свалить на того же самого проповедника Степана. Кто ему поверит, что он руководствовался моим приказом?

— После того как Степан тут закончит, он поспешит к Ивану, а тот — к Александру. Как ты собираешься оправдаться?

— А я и не собираюсь оправдываться. Разве кто-то может усомниться в моих словах? Тем более, — она протянула руки к небу и сделала благостное лицо, — я несу истинную веру.

— Не пойму, зачем тебе сдалась эта девчонка? Неужели ее смерть так важна для тебя?

— Сергей, Сергей. Мой малыш. Чтобы создать что-то новое, нужно разрушить все старое. Эта девчонка жила вместе с тем, кто может сорвать все наши планы. Знаешь, почему пала великая Римская империя?

— Какая империя? — офицер нахмурил брови.

— Была раньше такая. Давным-давно. Но это неважно теперь. А важно то, что ее сгубила вера. Вера в мнимого спасителя людей. После его казни его учение расползлось по миру, словно зараза. Я не допущу вновь той ошибки, которую допустил Александр. Я уничтожу всех, кто хоть как-то связан с новым мессией. И эта девчонка должна умереть во что бы то ни стало, так как она верит больше всех в этого Марса. Верит в то, что он придет и спасет ее. Представь себе, чтό она расскажет остальным, если это случится? Те припишут к его подвигу еще что-нибудь, и в итоге он станет для них богом. А двух богов на этой земле я не потерплю.

— Двух богов? О чем ты?

— Ни о чем, мой милый малыш. Ни о чем.

Одного из стоящих в строю пленных пихнули вперед.

— У тебя есть имя? — проорал проповедник.

— Началось, — усмехнулась Татьяна. — Пойдем, не хочу смотреть на это. Кстати, я тут подумала вот о чем. А что, если брат Степан не дойдет до великого пастора Ивана?

— Не дойдет?

— Да. И мне не придется ломать комедию перед старым дураком Александром. И еще.

— Еще? Я разве на что-то согласился?

— А разве ты можешь мне отказать? — она подмигнула ему и улыбнулась. — Присмотри за этим узкоглазым. Я чувствую, что он привязался к этой девочке.

— С чего ты взяла?

— Ты уж поверь мне. С ним возможны проблемы, Сергей. Ты меня понимаешь?

Офицер взглянул на проповедника и последовал за девушкой.

— Вадим! Вадим! Мое имя Вадим! — орал что есть мочи несчастный.

— Веруешь ли ты, Вадим, в истинную веру, в учителя нашего Александра и в Млечный путь, который приведет человечество к спасению?

— Верую! Я верую!

— Хочешь, чтобы твоя душа освободилась от нечестивого гнета?

— Да, святой отец, хочу!

Степан взял его за ворот и потянул к себе, повел прочь от толпы в сторону, поставил на колени. За ними последовал Бес.

— Глупец. Они облапошат тебя. Их вера — ничто. Бог един, и нет, кроме Его веры, больше никакой! — прокричал кто-то из пленных.

Мужчину быстро вывели из строя и запихали в стоящую неподалеку клетку. Но даже там он продолжал орать и поносить на чем свет стоит «Огненных братьев» вместе с их учением. Его облили бензином и подожгли. Горящий какое-то время метался с истошными криками, ударяясь о железные прутья. Потом тело упало и затихло, а воздух наполнился тошнотворным запахом паленой плоти.

— Вот видишь, что бывает с неверными, — Степан погладил стоящего перед ним на коленях по голове. Снял повязку с глаз и указал в сторону дымящегося трупа.

— Я верую, верую! Истинно верую! — трясясь всем телом, бормотал Вадим.

— Молодец. Я чувствую это.

Что-то звякнуло позади пленного, его глаза округлились, а острие кинжала выросло из его груди на пару сантиметров, прорезав одежду.

— Ты освобожден, сын мой. Ты теперь понесешься по Млечному пути, чтобы возродиться чистым душою.

Палач рывком вытащил клинок, тело «освобожденного» завалилось лицом вперед. Священник вновь подошел к толпе.

— Хочет ли кто-то из вас покаяться и открыть душу для истинной веры?

— Я! — послышалось из толпы.

* * *

Шон стоял, опершись спиной о дверь. Тук. Тук. Тук.

— Ты тут? — тихий настороженный голос девочки послышался из камеры.

— Да, — Самурай сполз вниз по шершавой двери, усаживаясь на корточки.

— Что был за шум?

— Ничего страшного. Все нормально.

— Я слышала много голосов.

— Да. Приходили за пленными.

Несколько минут они молчали, потом Катя все же поинтересовалась: