Апокалипсис отменяется - [8]

«Ослеп и оглох», – понял Григорий. И еще понял, что живой. Теперь его будут изучать, смотреть характер разрывов и травм, сопоставлять, анализировать…

А потом – кто-нибудь обязательно повторит эксперимент. Найдутся и любители.

Руки-ноги остались целыми, он мог немного ими шевелить, вот только пальцев не чувствовал.

Тяжелые волны боли медленно перемещались по телу, сосредотачиваясь в голове. Здесь боли пришлось по нраву: толстые и прочные стенки черепа не давали ей испариться, и она набирала сытую мощь, копила остро-пронзительную силу.

Вялое, рваное сознание было похоже на колеблющийся огонек. В ушах шумели кровавые водопады.

«Стоило приходить в себя, чтобы умереть», – с трудом смог подумать Говард. Он почувствовал, что боль уже скопила достаточно силы для взрыва, осталось только подать искру. Где-то вдали мелькнула красная вспышка. «А вот и искра», – подумал Хорошев.

– Инсульт, – растерянно констатировала Нам Ли. – Он умер.

Астронавты растерянно переглянулись. В отсек влетел Леонов.

– Люк починили, будем запускать зонд, – сказал он и замолчал, растерянно глядя на парящего мертвеца.

Ему не ответили.

– Надо сообщить на Землю, – сказала Нам Ли.

– Первый случай, – сказал Голубев. – В космосе еще никто не умирал. Только на взлете или при посадке…

– Надо сообщить на Землю, – повторила Нам Ли.

Войдя в здание Криоцентра, Рахат, по обычаю, притормозил у стойки ресепшена. За стойкой сидела, как всегда, невероятная Кармель Мур.

Смуглая индуска, чьи длинные волосы были перекрашены в золотистый блонди, что здорово сочеталось со смуглой кожей и ярким, но изысканным, совсем не индийским макияжем. А из отличной заготовки хирурги довели сильное, но нежное тело до абсолютного совершенства.

Когда он видел Кармель, сердце разгоняло по вскипающей крови радость от осознания того, что в жизни еще есть то, что его удивляет и приводит в восторг, что впереди еще ждет его какая-то особенная радость, а жизнь – не однотонная, скучная, проходящая мимо.

Небрежно облокотившись о стойку, рядом с Кармель стоял Олжас. Поигрывая блестящим брелоком, он что-то с усмешечкой ей говорил. Кармель улыбалась и смотрела на него слишком заинтересованно, что омрачило солнечное настроение Рахата.

– Привет, – сказал он, стараясь выглядеть равнодушным. Олжас лениво оглянулся.

– А-а, работник полей, – сказал он.

– Привет, – сказала Кармель и улыбнулась. – Как нога?

– Почти не болит.

– И скоро снова в поля, – усмехнулся Олжас. – Подлатали – в бой.

Рахат пропустил его высказывание, сравнивая улыбку Кармель с теми, которыми она награждала Олжаса.

– Нравится у нас? – спросила Кармель.

– Нравится, – ответил Рахат. – Спокойно, чисто…

Олжас громко расхохотался.

– Чисто? – воскликнул он. – Ты не привык?

– Не дразни его, – сказал Кармель. – Он герой.

– Слышал, – отмахнулся Олжас. – Прямо Спаситель. Кому что – кто головой умеет думать, кто – в полях геройствовать. Масштабы действия, правда, несопоставимы.

Глаза его лениво и нагло смотрели сквозь Рахата.

– Я умею и то, и другое, – сказал с улыбкой Рахат. Кивнул Кармель и пошел в сторону лифтов. И хотя он внимательно следил за тем, чтобы лицо и фигура оставались расслабленными, внутри весь кипел.

«Бездарность! – ярился он. – Ты так и останешься ничтожной конторской крысой, середнячком, вечным клерком. Что ты сделал своей головой, которой так гордишься? Тебя бы в Амазонку, к местным людоедам, посмотреть, на что способна твоя голова, когда нужно решить, что делать с убитым чернокожими объектом исследований Бжезинского при жаре в пятьдесят градусов! Когда по пятам – суеверные дикари, когда рядом нет мини-бара с холодной колой и телефона, когда тело клиента облепили мухи и оно вот-вот начнет разлагаться. Смог бы спасти его мозг с шестидесятитрехпроцентной вероятностью восстановления? Найти место, где его можно охладить до прибытия спасательной группы? Избежать отравленных стрел поклонников вуду? Тьфу, голова. Каким образом этот хвастливый трутень может нравиться Кармель? Чем вообще его голова пригождается здесь?»

Весь бурля, Рахат вышел из лифта и прошел в кабинет – свое временное пристанище. Когда он восстановится, сразу же вернется туда, где будет на своем месте. Где его старания ценят, – что видно по тому, как легко и быстро выдернули в Москву после случая с альпинистами, обеспечили лечение. Его доходы растут, скоро снова повысят, и тогда он поговорит с Олжасом. Главное, чтобы Кармель к тому времени не вышла за него замуж. Хотя его, Рахата, карьера взлетит раньше – в ней нет ни единого прокола, зато есть личный счет – 37:0, в его, разумеется, пользу. Тридцать семь крионированных «трудных» клиентов, и ни одного меньше чем с пятидесятипроцентной вероятностью восстановления личности. Ни одного запоротого клиента. Ни одного хотя бы слегка подпорченного! Даже семнадцатого тогда успели… Абсолютный рекорд компании. Вот голова!

Если продолжать в том же духе, выдадут дополнительную квоту. Какому-то Олжасу ее могут не выдать никогда. У Кармель нет и основной квоты, а значит, она не имеет права на бессрочную бесплатную заморозку. А ему нужны как минимум еще две дополнительные. И они будут. Тот случай с лавиной принес немалую пользу – его заметили по-настоящему, возможно, о нем и его личном счете знает даже главный! Может, когда-нибудь ему настолько повезет, что они встретятся где-нибудь на входе, ведь главный где-то здесь, на верхнем этаже…