Апокалипсис: катастрофы прошлого, сценарии будущего - [43]

После предсмертной записки мичмана Борисова, в которой моряк прощался с семьей, – люди, видевшие эту записку по долгу службы, говорят, что без слез ее читать трудно, – следователи записок больше не находили. Но в лодке оставались «весточки» от экипажа «Курска».

В реакторном отсеке нашлась часть бортовой документации и личные вещи, среди которых лежало неотправленное письмо. Следователь был потрясен, когда увидел, что письмо датировано 14 августа 2000 года. Позже выяснилось, что в происхождении послания, которое, как казалось, было написано через двое суток после гибели лодки, не было ничего фантастического. Именно в этот день «Курск» должен был вернуться с учений на базу, и автор, будучи твердо уверен, что 14-го сможет отправить письмо из Видяева, пометил его этой датой. И писал подводник как бы из Видяева – он рассказывал в письме, что лодка только что вернулась на базу, и делился с близкими своими планами на предстоящий отпуск…

Но наибольший шок вызвали у следователей японские наручные часы, найденные в четвертом отсеке на одном из погибших. Поначалу на них никто не обратил особого внимания, поскольку рука моряка была измазана грязью и маслом. Но когда руку отмыли, судебные медики, осматривавшие тело, просто не поверили своим глазам. Ни страшный взрыв, ни огромное давление воды, в которой часы пробыли дольше года, не смогли совладать с механизмом – они продолжали идти, показывая точное время. Почти точное: они спешили на час, потому что некому было перевести их в октябре на зимнее время.

«Тяжелые сейфы во время взрыва переместились в гальюн»

Чтобы попасть на нижние палубы третьего отсека, следователям пришлось прорезать отверстие в переборке между третьим и четвертым отсеками. Только через этот лаз удалось проникнуть в каюту Геннадия Лячина. «Каюта командира практически полностью разрушена, – рассказал Сергей Михайлов. – Сейчас она как таковая отсутствует. Тяжелые командирские сейфы, находившиеся в помещении, во время взрыва переместились в соседний гальюн – там мы их и нашли. Сейфы вытаскивали из третьего отсека через четвертый. Для этого их пришлось зацепить снаружи 50-тонным краном».

Едва ли не самой главной задачей было опознание погибших. Судмедэксперты начали готовиться к этой работе еще до завершения операции по подъему со дна Баренцева моря тел подводников. Они собрали базу данных об экипаже «Курска»: черты внешности, отличительные и особые приметы, зубные формулы и т. д. На каждого моряка была заведена идентификационная карта, и это здорово помогло при опознании.

На первых порах, когда в госпиталь привозили тела из девятого отсека, опознавать погибших удавалось довольно быстро и без особых трудностей. Гораздо сложнее оказалось установить личности моряков, которых извлекали из третьего, четвертого и пятого отсеков: их тела сильно пострадали от взрыва.

Дополнительной проблемой стало то, что большинство членов экипажа, как выяснилось, не носили личных жетонов, а боевые номера, нашитые на куртки подводников, зачастую не могли помочь, поскольку многие моряки оказались без курток. «Да и там, где боевые номера присутствовали, – рассказал один из судмедэкспертов, – у нас не было стопроцентной уверенности в личности человека. Некоторые из моряков были в чужой одежде, а один вообще был в двух куртках сразу – своей и товарища. Поэтому опознавать большинство пришлось по дополнительным признакам: состоянию зубов, татуировкам, родимым пятнам. Помогли в опознании кольца, цепочки и нательные крестики, которые моряки не снимали с себя ни при каких обстоятельствах».

Судмедэксперты больше, чем кто-либо, могут рассказать о том, как вели себя в последние минуты жизни моряки «Курска», как они погибли. Вот что сказал один из них: «Мы уже неплохо представляем себе, что происходило с моряками в девятом отсеке лодки. И я искренне восхищаюсь этими людьми, поскольку в той тяжелейшей, практически безнадежной ситуации они сумели сохранить присутствие духа, ясность мысли и верность долгу. Никакой паники, ни намека на истерику – об этом говорят и найденные на телах записки, и другие свидетельства. Они боролись за свою жизнь, но до последнего момента помнили, что являются военными моряками».

Если завтра волна

В итоге расследование трагедии «Курска» показало, что у нее были две основные составляющие. Первая – взрыв торпеды, который вызвал детонацию всего боезапаса, полное разрушение нескольких отсеков подлодки и гибель большей части экипажа. Вторая – неспособность спасательных служб вызволить из лежащей на грунте субмарины два десятка подводников, которые все-таки выжили.

Сразу после гибели «Курска» с вооружения сняли торпеду 65–76 «Кит», неисправность которой и привела к взрыву. Вместе с «Китом» на всякий случай избавились и от аналогичной по конструкции торпеды 53–61 «Аллигатор». После этого на российских субмаринах остались лишь электрические торпеды, с которыми аварии, подобные «курской», произойти просто не могут – ведь к взрыву «Кита» на «Курске» привела течь топлива из парогазового двигателя торпеды.

Но на подлодках по-прежнему установлены баллистические ракеты, которые вряд ли можно считать стопроцентно безопасными. Все они были выпущены до 1995 года, имеют продленный технический ресурс и потому являются источниками потенциальной опасности – хотя, возможно, и не столь явной, как выпущенный еще в 1976 году «Кит».