Apocalypse Return, или О пробуждении национального самосознания - [4]

и, сбивая пыль с чапана[18] рукоятью нагайки, засеменил на кривоватых ногах к сразу остановившимся прохожим.

— Кая барабез?[19] — ласково спросил он.

— Ялабуга марте,[20] — ответил ему первый из вереницы, сжимая до побеления пальцев длинный посох с бело-голубым флажком.

— Кем буласез?[21] — мотоциклист обвел нагайкой остальных прохожих.

— Марий улына…[22] — севшим голосом ответил передний.

— Нинди кызык!.. — мотоциклист сдвинул каляпуш на лоб и деланно-задаченно почесал затылок. — Финнча хайваннэр![23] — радостно сообщил он своим спутникам. Те загоготали, хлопая себя по бедрам и выбивая тучи пыли из чапанов и жилэнов.[24]

— Ке те?[25] — дрожащим голосом спросил мариец.

— Без — Фаузиянын егетлэр![26] — гордо сообщил мотоциклист, помахав кнутовищем в сторону своих соратников. Один из них, между тем, неторопливо потянул из сафьянового чехла СКС.[27]

— Уке, уке шол!..[28] — испуганно загалдели марийцы, сбиваясь в кучу у обочины. Старший мотоциклист рассмеялся, вскарабкался на свой «Восход», крикнул: «Айдагыз, малайлар!»[29] — огрел нагайкой заднее колесо, и вся компания в треске моторов и облаке пыли канула обратно в лесопосадку.

— Ме тендан порылыкдан огына мондо![30] — облегченно прокричал им вслед старший паломник, и вереница людей в длинных белых рубахах снова побрела по КамАЗовскому шоссе, направляясь к святыне Великой Суоми — Ананьинскому могильнику.

ГЛАВА V

…В январь 153. Шел я в полуостров Таврика при. Здесь дает оно три народоплемени, которые соседонароды есть. Это есть греки, которые города Херсонес, Пантикапей, Евпаторию, Феодосию, Киркинетиду и др., между которых Херсонес и Пантикапей наибольшие и наикрасивейшие есть, имеют; тавротатары, которые Судак как столицу имеют; а также готы, которые в Крымских горах, где от древнего времени их столица Мангуп, которая также Новое Феодоро называется, находить себя имеет, живут. В севере полуострова лежит город Перекополис, который крепкая и сильная крепость на границе с Высокой Страной есть, в котором все три народоплемени совместноживут…

Подстрочный перевод книги Sigizmund von Bösestein,[31] «Die Reise in Tawrika,

Hochland, Bulgarien, Großfinnland und andere Lander»

…Мудрость, богиня, воспой Фемистокла, Ахиллова сына,

Славный, который для Таврики благодеяний содеял

Столько…

— затянул слепой аэд, перебирая клавиши рояля. Базилей Фемистокл снисходительно улыбнулся, щелкнул пальцами, и темнокожий раб проворно, но аккуратно разлил в нитролаковые килики[32] разведенное розовой водой вино из дюралевой ойнохойи.[33]

— Славная «массандра»! — сказал, отхлебнув из килика, Сфенелай.

— Под стать твоим апельсинам, — ответил любезностью на любезность базилей. — Метрополия всегда славилась апельсинами, но «Гефра» — превыше любых похвал.

— Льстец! — ухмыльнулся купец. — Был бы спрос… Ну, и как варвары?

— Без перемен. С тавро-татарами и неофеодорийскими готами живем мирно. А вот хохлосы… Дикари! Чудовища! Шестнадцать раз пытались пробиться на Полуостров — и все мало. Ладно, хоть берут не уменьем, а числом. Взвода гоплитов морской пехоты довольно, чтобы разогнать сотню-другую этих их… э-э… «сичевиков». Экзарх Перекополиса — опытный стратег, снарядов хватает, федераты дерутся стойко — благодарение богам, Перешеек все еще в наших руках.

— Да хранит вас Афина Паллада! — воскликнул Сфенелай, метко плеснув вином в треножник перед иконой «Агиа Афина». — Кому сейчас хорошо? Вам плохо, нам не легче. Вот ты говоришь — «апельсины», «Гефра». А знаешь, чего стоят эти апельсины? Конвои прорываются в Понт едва не с боем — османы совсем закрыли Пропонтиду. Падишах ломит такие пошлины… — Сфенелай прижмурился и покрутил курчавой головой. — Впору топить товар в Геллеспонте, право, это будет дешевле, чем везти его дальше!

Он повертел в пальцах опустевший килик и вопросительно глянул на базилея. Тот, спохватившись, снова щелкнул пальцами, и «массандра» забулькала из дюралевого носика.

— Теперь житье одним евреям, — печально сказал Сфенелай, пригубив вина. — Кстати, что у вас с Одессой?

Темнокожий раб, наполнявший свежим вином ойнохойю, подпрыгнул от ужаса и с плеском утопил эмалированный киаф[34] в огромном фаянсовом кратере.[35] Базилей Фемистокл с каменным лицом в два глотка опустошил килик.

— Иудеи!.. — только и сказал он. — Вот разберемся с хохлосами, тогда…

ГЛАВА VI

…В Синайском панчаяте наместник халифа Абд-эль-Муслим бен Гурион принял нас очень радушно и дал верблюдов и проводников до границы. Перейдя вброд пограничную речушку Нил, мы покинули владения Хуссейнитского халифата и вступили в пределы империи Инката-Зулу. Хотя между императором и халифом продолжается война, губернатор Эль-Аламейна, движимый традиционным зулусским гостеприимством, не чинил нам препятствий, и мы благополучно достигли границы Великого Леса…

Стэнли Ливингстон,[36] «В джунглях Сахары»

Дон Мигель Гарсиабал мрачно глядел на волны лазурного Средиземного моря, разрезаемые железным форштевнем миноносца. Раздавался мерный бой барабана, черные рабы, пыхтя, вращали огромный маховик. Орали чайки. Плескались дельфины. Но дон Мигель не замечал ничего. Его мысли блуждали далеко. Он вспоминал…