Апельсины у кромки прибоя - [9]
Только нескольким тысячам запорожцев удалось выйти из окружения и переселиться в устье Дуная [на территории Османской империи], где они со временем создали Задунайскую Сечь.
Ну а богатые запорожские земли, сама территория бывших запорожских вольностей, которые занимали огромное пространство — в границах современных Запорожской, Днепропетровской, Донецкой, Кировоградской, Луганской, Херсонской и Hиколаевской областей, стали в конечном счете обычной российской провинцией. Значительную часть их позднее поделили между российскими вельможами и колонистами.
***
Итак, что у нас получается в итоге? А вот что:
оказавшись перед историческим выбором, кошевой Калнышевский выбрал не войну, а… позор. Помните хрестоматийное: выбирая вместо войны позор, получишь и войну, и позор.
Так и с последним атаманом Запорожской Сечи вышло: и Сечь потерял, которая была полностью уничтожена, и свободу — аж на четверть века.
А что приобрел некогда лихой степной рыцарь, как называли в народе запорожцев? «Душевное спокойствие смиренного христианина, — напомню слова из эпитафии на могиле кошевого, — искренне познавшего свои вины».
Сопоставимая цена?
Лично у меня нет твердого ответа на этот вопрос.
Вернее, ответ я оставляю при себе. Хотя…
Да, кошевой атаман Петр Калнышевский жестоко пострадал от произвола московского двора: четверть века, что ни говори, провел в заточении на Соловках. И держался там достойно.
Но это все таки был его личный подвиг, не затмевающий предательства, если хотите, Сечи и вольного Запорожья.
[Фото Сергея Томко]
Икона «Козацкая Покрова» в Днепропетровском национальном историческом музее им. Дм. Яворницкого
Кошевой атаман Петр Калнышевский [портрет на картине «Казацкая Покрова»]
Икона пр. Петра Калнышевского
История 3-я. «Мой отец изобрел акваланг на семь лет раньше Кусто»
В КАЧЕСТВЕ подтверждения своих слов запорожец Анатолий Лисовой предъявил документ, заверенный печатью некогда сверхсекретной организации, созданной по приказу самого Феликса Дзержинского
Учрежденная «железным Феликсом» экспедиция подводных работ особого назначения [ЭПРОН] к середине 30-х годов производила на всех морях, реках и озерах СССР все судоподъемные, аварийно-спасательные, водолазные и, что немаловажно, опытные работы. При ЭПРОНе также существовал водолазный техникум. Вот в него-то и поступил наш земляк, пологовец Алексей Лисовой, в 1932 году. А закончив учебу, уже будучи водолазом секретной Экспедиции, занялся разработкой «прибора для спуска под воду на небольшие глубины».
«Днем начала работ над аквалангом можно считать 10 января 1936 года»
— Как ваш отец, — интересуюсь у сына некогда засекреченного водолаза, — из пологовских степей на берег Черного моря попал?
— В 1930 году его семью раскулачили [отцу как раз 15 лет исполнилось). Забрали дом просторный — он до сих пор в селе Ивана Франко, что под Пологами, сохраняется; четыре коровы, сад реквизировали. И надо ж было так совпасть обстоятельствам: деда Ивана в момент раскулачивания дома не оказалось. Он в Крым на лечение уехал. На хозяйстве бабушка оставалась, Мария Самсоновна. Посмотрела-посмотрела она на происходящее и, узнав вечером, что сельский комитет бедноты решил отправить семью Лисовых в ссылку, собрала ночью детей — отца моего и трех его младших братьев — Николая, Григория и Ивана, и ночью же на бричке в степь увезла их. А, добравшись до ближайшей железнодорожной станции, в Крым они подались, к деду. Неподалеку от Балаклавы — за горой, в селе Комары, сняли полдома. Дед с бабушкой работали на винограднике. Отец в пекарню пошел. Хлеб для Балаклавы пек. Ну а когда повзрослел, в ЭПРОНовский водолазный техникум поступил.
— Над аквалангом он тоже на Черном море начал работу?
— На схеме отцовского «прибора для спуска под воду», хранящейся в нашей семье, стоит дата: 10 января 1936 года. Ее и можно условно считать днем начала работ над изготовлением ЭПРОНовского акваланга. Так, рассказывал отец, его подводный прибор называли. Испытания не на Черном море проходили: после окончания водолазного техникума отец получил назначение в главное управление ЭПРОНа. Но не в Ленинград, а в город Ломоносов. Оттуда и выезжал в командировки со своим аквалангом — на работы, связанные с подъемом затонувших судов. Чем в первую очередь и занимался ЭПРОН. Экспедицию подводных работ особого назначения Дзержинский ведь создавал первоначально для подъема затонувшего в акватории Балаклавы в 1854 году английского фрегата «Принц». Большевики были уверены, что он ушел на дно с огромным грузом золота на борту. Золота на «Принце» не нашли, но Экспедиция подводных работ осталась. И продолжала искать и поднимать затонувшие корабли. А отец под водой их первоначальную ревизию проводил. Или разведку, если по-другому выражаться. И готовил впоследствии корабли к подъему. Это была, как догадываетесь, невероятно сложная работа! Если примитивно рассказывать, сводилась она к следующему: дно под кораблем нужно было проткнуть огромными иглами, за которые цеплялись подъемные тросы-лебедки. Тут не час и не два времени нужно затратить, а намного больше. И, не забывайте, работа шла на глубине! Иногда — очень значительной. Сказалось ли это на здоровье отца? Конечно, да.
