Аойя - [3]

Эти грустные мысли были прерваны голосом Кати:

— Андрюша, чай готов!

Мальчик обернулся на голос и сразу повеселел.

Катя стояла, улыбаясь, среди своего хозяйства; на лампе журчал парами кипящий чайник; на одном из ящиков был устроен великолепный стол с приборами и закуской, к нему был придвинут диванчик.

— Ах, это было очень трудно сначала, — оживленно говорила девочка, — но теперь я поняла все! О, теперь я все сумею приготовить для нас. Правда, правда, это не труднее, чем для кукол, только здесь все настоящее!..

Друзья присели на диванчик и при виде съедобного почувствовали голод, вспомнив, что с самого утра ничего не ели.

И первый раз в жизни пища показалась им такой вкусной, а чай таким ароматным…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ, рассказывающая о проведенных воздухоплавателями на «Путнике» первом вечере и первой ночи

Когда дети кончили обед и чай, солнце подошло к закату. Облака, подобные гусиным крыльям, протянулись по небу.

Пролетали над равниной, изрезанной зигзагами рек. Вдали, на противоположном солнцу горизонте, блестели какие-то точки.

Андрюша посмотрел в трубу.

— Это снежные вершины гор! — сказал он, передавая трубу Кате.

Солнце скрылось. Стало прохладней. Зажглись одна за другой звезды.

Катя убрала посуду и еду, и усталость стала слипать ее глаза.

— Сейчас мы устроим ночлег, — сказал Андрюша.

На диванчике быстро соорудилась постель для Кати из теплого пледа и подушки. Андрюша огородил диванчик ящиками и мешками, с подветренной стороны перебросил непромокаемый холст, — чтоб было теплее, и когда все было готово, он сказал, что утро вечера мудренее и что пусть Катя спит так же спокойно, как у себя дома, а он, Андрюша, будет бодрствовать, потому что он не устал еще.

Катя помолилась:

— Добрый Господи, Андрюша и я в Твоей воле. Спаси нас, Добрый Господи, и не дай погибнуть, — прошептала она новую молитву и легла в новую кроватку между небом и землей.

Над ней светились звезды и кругом было только небо, и казалось Кате, что это волшебный сон…

— Покойной ночи, Андрюша, — сказала она; закуталась в плед и закрыла глаза…

Вскоре Андрюша услышал ее покойное дыхание, а сам устроился на ящике, облокотился на борт корзины и стал смотреть в темноту наступившей ночи.

Внизу была сплошная тьма и только далеко впереди земля казалась освещенной. По мере движения шара свет становился яснее.

Андрюша прислушался. Сквозь редкий шорох веревок мальчику показалось, что из освещенного на земле места доносится глухое жужжание, похожее на пчелиный улей. Жужжание становилось яснее, и в трубу Андрюша различил приближение большого города. Сердце его учащенно забилось в надежде на спасение.

Вот стали видны освещенные полосы улиц, круги площадей. Видны были проходящие улицами трамваи и черные движущиеся точки людей.

Слух различал уже дребезжание звонков, гул человеческих криков и, наконец, вырвавшись из общего шума над городом, к небу, к Андрюше поплыли звуки колокола.

Каждый удар отчетливо подымался от земли, будто возвещая близкую радость оторванным от нее детям.

— Что надо сделать? — тревожно шептал Андрюша. — Кричать?! Но кто же услышит? А если и услышит — кто же поможет? Да и как помочь?

И мальчику стало тяжело до слез от разбивающейся надежды на спасение.

Звон стал глуше… Он удалялся, словно прощаясь с брошенными на произвол ветра нашими друзьями. Андрюша не выдержал, и слезы сами собой потекли из его глаз.

Когда он устыдился своей слабости и поднял голову, свет уже оставался далеко сзади, и была снова тишина, в которой можно было расслышать тихое дыхание спящей Кати.

— Что я делаю? Как можно предаваться отчаянию? — упрекнул себя Андрюша. — Ведь на мне все надежды более слабого человека… Что же делать Кате, если я паду духом и буду беспомощен, как последний трусишка!

Мальчик по привычке тряхнул головой, и его всегдашняя бодрость вернулась к нему.

Тьма окутала землю и шар.

Андрюша оделся шубой старичка, положил под голову меховую шапку и лег на уставленные вдоль борта ящики.

Как только его тело приятно вытянулось, а голова утонула в мягком меху, — здоровый, крепкий сон на чистом воздухе высот погрузил Андрюшу в покой и тишину…

«Путник», плавно покачиваясь, словно добрая няня, убаюкивал спящих, унося Андрюшу и Катю все дальше и дальше в неведомые страны.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, несущая «Путника» через снежное царство, где наши герои знакомятся с обитателями гор и уличают даже одного из них в неудачном воровстве

Андрюша проснулся с восходом солнца. Сон его был настолько глубокий, что в минуту пробуждения мальчик не мог сообразить, где он находится. И он высунулся за борт.

Увиденное им было чудесно: сверкали снежные вершины гор, над которыми «Путник» проносился; черные, бездонные пропасти лесных ущелий расходились от белоснежных вершин во все стороны; чередовались гряды гор, которым не было конца. Андрюше казалось, что они летят ниже, чем вчера, а может быть это обманывала высота гор.

Вот перед ним неприступная алмазная вершина, за которую шар неминуемо должен зацепиться! Но она осталась влево, и какое было дивное зрелище, когда «Путник» очутился ниже этой горы!

Ее верх был сплошной снежный, и только кое-где торчали громады камней. Ниже, вровень с Андрюшей, гигантские ледяные сосульки висели над пропастью, сияя семью цветами радуги. Еще ниже отроги были покрыты темно-зелеными елями до самой глубины ущелья.