Анжелика. Война в кружевах - [13]

— Великие боги, — произнесла какая-то дама, — кто эти пугала в отрепьях, и как они осмелились предстать в таком виде перед королем?

— Поблагодарите Небо за то, что вам не довелось столкнуться с этими пугалами каких-нибудь пару лет назад, — воскликнул, смеясь, молодой сеньор в ярком наряде. — Это бунтовщики из Лангедока!

Анжелика остановилась, словно громом пораженная.

Имя! Имя, которое она пыталась вспомнить, разглядев в тени лесной дороги пересеченное шрамом лицо гасконского дворянина, сейчас чуть не слетело у нее с языка: «Андижос!»

Бернар д’Андижос, тулузский дворянин, веселый прихлебатель с толстым брюхом, который разгуливал по залам отеля Веселой Науки, восхищаясь песнями и балами. Ведь именно он вихрем промчался через весь Лангедок, разжигая пламя одного из самых страшных мятежей, охватившего французские провинции.

Бывшая графиня де Пейрак вдруг отчетливо вспомнила блеклую зарю того печального утра, и еще одного товарища по некогда счастливым дням — юного Сербало. Полупьяный, он вытаскивает шпагу и кричит:

— Мадам, вы не знаете гасконцев. Я объявляю королю войну! За мной! Война королю!

А Сербало? Он тоже здесь, среди этих призраков прошлого, которое казалось Анжелике таким далеким, хотя не прошло еще и семи лет с несправедливого осуждения графа де Пейрака[11], которое послужило поводом для этих волнений?

— Бунтовщики из Лангедока? — жеманно повторила стоявшая рядом молодая дама. — Не опасно ли позволить им приблизиться к Его Величеству?

— Нет, не беспокойтесь, — ответил румяный молодой дворянин, оказавшийся не кем иным, как военным министром Лувуа. — Эти господа пришли, чтобы сдаться. После шести лет разбоев, грабежей и кровопролитных стычек с королевскими войсками мы можем надеяться, что наша прекрасная юго-западная провинция наконец вернется в объятия короны. Но потребовалось личное вмешательство Его Величества, чтобы разъяснить сеньору Андижосу бесполезность его мятежа. Наш государь обещал бунтовщикам спокойную жизнь и полное забвение былых ошибок. Взамен они должны выступить посредниками между короной и капитулами крупных городов юга Франции. Готов поспорить, что отныне у Его Величества не будет более преданных подданных.

— Что бы вы ни говорили, они меня пугают! — вздрогнув, сообщила жеманная дама.

Людовик спешился, и придворные поторопились последовать его примеру.

Андижос, находившийся всего в нескольких шагах от группы придворных, тоже спрыгнул с коня. Его вылинявшая одежда, поношенные сапоги, лицо, перечеркнутое свежим шрамом, резко контрастировали с блестящим обществом, двинувшимся ему навстречу. Он предстал в образе побежденного, у которого осталась лишь его честь, и потому смотрел на короля с гордо поднятой головой.

Остановившись перед государем, он решительным жестом вытянул шпагу из ножен. Придворные вздрогнули, словно в порыве защитить короля. Но тулузец воткнул шпагу в землю, с глухим треском переломил ее на две части и бросил их к ногам Людовика. Затем, сделав еще один шаг, встал на колени и поцеловал бедро короля.

— Прошлое есть прошлое, дорогой маркиз, — заговорил монарх, ласково положив руку на плечо бывшего мятежника. — Ошибаться позволено каждому, и подданные склонны к этому сильнее, чем короли. Благодаря помощи Всевышнего Божии помазанники могут более прозорливо управлять своим народом. Но не думайте, что это право без обязанностей, и одна из них — даровать прощение. У вас, мои мятежные подданные, хватило отваги, чтобы выступить против короны с оружием в руках, но этим вы вызываете у меня меньше возмущения, чем те люди, что находились рядом со мной, заверяя в своем почтении и преданности, между тем как я отлично знал, что они с легкостью предавали и в душе не испытывали ни подлинного уважения, ни настоящей привязанности ко мне. Я ценю честность в поступках. Итак, поднимитесь, маркиз. Я сожалею лишь о том, что вы сломали свою славную шпагу. Мне придется подарить вам другую, ибо я назначаю вас полковником и отдаю под ваше командование четыре полка драгунов. Теперь проводите меня до кареты. Вы поедете со мной, я приглашаю вас в Версаль.

— Ваше Величество удостаивает меня великой чести, — дрогнувшим от волнения голосом сказал храбрец Андижос, — но я не посмею сесть рядом с Вами. Моя форма…

— Пусть вас это не беспокоит! Я люблю пропахшие порохом и войной формы, а ваша уже стала знаменитой. Я пожалую вам в точности такую же, и на ближайшем празднике вы появитесь в голубом жюстокоре с красной отделкой, только он будет расшит золотом, а не продырявлен пулями. Но это навело меня на мысль… Господа, — продолжил Людовик, оборачиваясь к придворным, — я уже давно намеревался учредить специальный наряд для тех, кто достоин особого уважения. Что вы скажете на это? Орден Голубого жюстокора! Мессир д’Андижос станет его первым рыцарем.

Придворные дружно зааплодировали в ответ. Не стоило сомневаться, что в скором времени голубые жюстокоры станут предметом всеобщего вожделения.

Бернар д’Андижос представил трех своих доверенных офицеров.

— Я распоряжусь, чтобы вашим людям был обеспечен самый радушный прием. Пусть они сегодня пируют, — и король обратился к одному из придворных: — Мессир де Монтозье, извольте позаботиться о наших храбрецах.