— Николя, — всхлипывала она, — друг мой, скажи, что это все неправда. Они ведь не увезут меня, не отдадут меня ему. Мне страшно, Николя. Обними меня. Обними покрепче!
— Госпожа графиня…
— Замолчи! — закричала она. — Ах! Не будь таким же злым, как они!
И хриплым, срывающимся голосом, которого сама не узнала, добавила:
— Обними меня! Обними крепко-крепко! Это все, что я прошу.
Он, казалось, засомневался, но потом протянул узловатые натруженные руки и обхватил тоненькую талию.
В сарае было темно. От большой кучи сена шло тепло, в воздухе, казалось, застыло что-то тревожное, словно перед грозой. Анжелика, обезумевшая, опьяневшая от всех этих запахов, прижалась лбом к плечу Николя. И снова она почувствовала, как ее захватывает его неистовая страсть, но на этот раз не стала ей противиться.
— Да! Ты добрый! — вздыхала она. — Ты мой друг. Я хочу, чтобы ты любил меня… Один только раз я хочу, чтобы меня любил молодой и красивый мужчина. Ты понимаешь?
Она обхватила руками могучую шею Николя и заставила его склонить к ней свое лицо. Он выпил, и его дыхание отдавало терпким запахом вина.
Он вздохнул.
— Маркиза Ангелов…
— Люби меня, — шептала она, прижимаясь губами к его губам. — Только один раз. А потом я уеду… Ты не хочешь? Ты меня больше не любишь?
Он что-то глухо пробормотал, схватил ее на руки и, споткнувшись в темноте, упал вместе с нею на кучу сена. Сознание Анжелики было до странности ясное, и в то же время она словно разом отрешилась от всех условностей. Она очутилась в каком-то ином мире, поднялась над тем, что до сих пор составляло ее жизнь. Оглушенная темнотой сарая, жарой, спертым воздухом, а также новизной ласк, одновременно грубых и умелых, она старалась главным образом побороть свою стыдливость, помимо ее воли взбунтовавшуюся в ней. Единственным желанием ее было, чтобы это произошло как можно быстрее, потому что она опасалась, что их застанут врасплох. Стиснув зубы, она повторяла себе, что, по крайней мере, тот, другой, уже не будет первым. Таков был ее вызов золоту, за которое, они думают, можно все купить. Она всем сердцем хотела, чтобы все произошло. Однако несколько раз она едва удержалась, чтобы не оттолкнуть тяжелое тело, объятое безумной страстью.
Внезапно сарай прорезал свет от фонаря, и в дверях раздался истошный женский крик. Одним прыжком Николя отскочил в сторону. Анжелика увидела, как к нему устремилась чья-то плотная фигура. Она узнала старого Гийома и, бросившись наперерез, изо всех сил вцепилась в него. Но Николя уже проворно вскарабкался на балки крыши и открыл слуховое окно. Было слышно, как он спрыгнул во двор и убежал.
Женщина, стоявшая на пороге, продолжала кричать. Это была тетушка Жанна. В одной руке она держала бутылку, другую положила на пышную, лихорадочно вздымающуюся грудь.
Анжелика отпустила Гийома и бросилась к ней. Вонзив ногти Жанне в руку, она проговорила:
— Надеюсь, вы будете молчать, безумная старуха? Вы же не хотите, чтобы разразился скандал и маркиз д'Андижос уехал, забрав с собой все подарки и обещания? Иначе прощай ваши пиренейские драгоценности и прочие маленькие радости. Замолчите, не то я заткну ваш старый беззубый рот своим кулаком.
Привлеченные шумом, из соседних сараев сбежались крестьяне и слуги. Потом Анжелика увидела кормилицу и своего отца, который, несмотря на обильные возлияния и неуверенную походку, оставался бдительным и, как хороший хозяин, продолжал следить за ходом праздника.
— Жанна, это вы вопите, словно вас щекочет сам дьявол?
— Щекочет! — задохнулась от негодования старая дева. — Ах, Арман! Я умираю!
— Почему же, дорогая?
— Я пришла сюда взять немного вина. И в этом сарае я увидела… увидела…
— Тетя Жанна увидела какую-то тварь, — перебила ее Анжелика. — Она точно не знает, была ли это змея или куница, но уверяю вас, тетушка, беспокоиться не о чем. Лучше вернитесь за стол, вам принесут вина.
— Именно, именно, — произнес барон заплетающимся языком. — Ах, Жанна, раз в жизни вы захотели оказать услугу и только всех переполошили.
«Она не хотела оказать услугу, она следила за мной и выследила. С тех пор как тетка поселилась в замке и сидит за своим вышиванием, как паук в паутине, она знает нас лучше, чем мы сами, она нас чувствует, видит насквозь. Она пошла за мной. А старого Гийома попросила посветить ей».
Ее пальцы все еще впивались в дряблую руку толстухи.
— Вы меня ясно поняли? — прошептала она. — Ни слова никому до моего отъезда, не то, клянусь, я вас отравлю особыми травами, которые знаю.
Тетушка Жанна охнула в последний раз и закатила глаза. Однако упоминание об ожерелье подействовало на нее даже больше, чем угроза. Поджав губы, она молча последовала за братом.
Вдруг грубая рука потянула Анжелику назад. Гийом резким движением стряхнул соломинки, которые застряли в ее волосах и в платье. Она подняла на него взгляд, пытаясь по выражению лица угадать, о чем он думает.
— Гийом, я хотела бы, чтобы ты понял…
— Мне отнюдь не обязательно что-либо понимать, мадам, — ответил он по-немецки с оскорбительным высокомерием. — Мне достаточно того, что я видел.
Он погрозил кулаком в темноту и выругался.
