Анжелика. Королевские празднества - [23]

Итак, в секретных кабинетах, где будут решаться судьбы королевств, сюжеты гобеленов были одинаковые, хотя и выполнены разными мастерами. Это были «Страсти Христовы».

Казалось, все тот же тонкий, вдохновенный разум решил, что не стоит использовать мирские темы в подобном месте, дабы в решающий миг ничто не отвлекало двух доселе враждующих монархов, примиряющихся в этот день под сенью креста — символа их общей католической веры.

* * *

У края рощи четыре лошади-тяжеловоза жевали овес под присмотром крепких здоровяков кучеров.

Для того чтобы доставить в Сен-Жан-де-Люз шторы, гобелены, тяжелые рулоны шелка и шерсти с золотым и серебряным плетением, несколько месяцев назад на мануфактуры отправились повозки, запряженные лошадьми из породы булонских тяжеловозов, выведенных для того, чтобы изо дня в день перевозить от побережья на парижские рынки свежую морскую рыбу.

«Почему булонские, а не наши пуатевенские?» — размышляла Анжелика.

Вернувшись в Сен-Жан-де-Люз, маленькая компания горячо поблагодарила Мадемуазель за полученную привилегию первыми увидеть павильон на Фазаньем острове.

Им неожиданно посчастливилось стать очевидцами приготовлений к торжественным и важным приемам, политическим баталиям и церемониям, которые пройдут в залах, украшенных с таким вкусом и изысканностью, где продумана каждая мелочь для удобства и безопасности проведения не только празднеств, но и строгих дипломатических встреч. Придворные и участники переговоров соберутся в галереях и, как это водится, проведут немало времени, застыв в ожидании, пока монархи будут обмениваться клятвами, ставить подписи и вести длинные беседы, ведь членам королевских семей предстоит встретиться вновь или познакомиться и узнать друг друга ближе, а королю Людовику XIV — впервые увидеть невесту, которую он должен будет полюбить.

Время для придворных будет тянуться медленно, и созерцание великолепных гобеленов поможет его скоротать.

Жаль только, что «Метаморфозы» повесили в зале для переговоров, лишив тем самым придворных возможности скрасить ожидание, слушая рассказы мессира де Мере об эротическом символизме чудесных гобеленов, развернутых на французской половине. Ведь их смогут лицезреть только испанский король и его дочь инфанта, которые вряд ли будут расположены к разгадыванию скрытого очарования изображенных на них сюжетов.

Однако для того, чтобы незабываемые дни, которые все так ждали, наступили, Его Католическое Величество король Испании Филипп IV и его дочь — инфанта Мария-Терезия должны были наконец появиться на горизонте Бидассоа.

Пока Мадемуазель и ее спутники возвращались в Сен-Жан-де-Люз, они говорили о обер-гофмаршале. Все как один были поражены тем, как искусно он оформил залы. Мессир де Бар, ездивший с посольством в Мадрид просить руки инфанты, сообщил, что имя этого человека дон Диего Веласкес[87] и что он занимает при испанском дворе привилегированное положение, так как является придворным живописцем. Слава о его таланте уже достигла других королевств. Веласкес был необыкновенно горд и сознавал свой дар; он отказывался продавать свои творения и работал только для монарха, настойчиво добиваясь при этом чести стать кавалером ордена Сантьяго[88], одного из высших орденов Испании. Король обещал ему это, но члены совета ордена отказались принять живописца, воспротивившись воле монарха. Сомнению подвергли чистоту крови Веласкеса. «Limpieza de sangre»[89] крайне важна в Испании. Нет ничего хуже для аристократа, чем оказаться под подозрением в том, что он потомок еврея или мавра, обращенного в христианскую веру два-три века назад. Но еще сильнее членов ордена Сантьяго возмущало то, что Диего Веласкес был художником, то есть приравнивался к простолюдину, а это исключало для него всякую возможность возвыситься. И напрасно он уверял, что продает плоды своего труда только королю, — главы ордена упорно не желали его принимать.

Во время визита Анжелике бросилось в глаза, как мучает Веласкеса сильный кашель. Частые, продолжительные приступы буквально душили распорядителя. Очевидно, ему были вредны зимние туманы над устьем реки Бидассоа и морской ветер края.

Она вспомнила о своем брате Гонтране, который с таким невероятным упорством хотел стать художником, что заранее был готов сносить унижения, неизбежные в жизни простого ремесленника.

Воспоминания захватили ее. Возможно, их вызвало внезапное вторжение в ее мир жителей тех французских провинций, которых она не встречала со дня свадьбы… Например, из провинции Иль-де-Франс, королевского домена, сердцем и величайшей драгоценностью которого был Париж. Или из западных провинций — Нормандии, Анжу, ее родного Пуату, расположившегося между Бретанью и Мэном; из провинции Онис, с ее главным городом Ла-Рошель, и из Сентонж. И это только крохотная часть французских земель, откуда съехались представители самых знатных дворянских фамилий, чтобы встретить испанских грандов.

Бросив взгляд на солнце, нетрудно было понять, что уже сильно за полдень, но до вечера еще довольно далеко. Между тем путники пропустили dîner[90] и теперь намеревались перекусить в гостях у мессира де Лионна.