Осман Фераджи посмотрел ему вслед, гордый за своего владыку, и, подойдя к верблюду, на котором сидела Анжелика, спросил ее:
— Итак?
— Что итак? — не поняла она.
— Султан бесподобен?! — полувопросительно-полуутвердительно сказал управляющий.
— Недурен, — нехотя согласилась Анжелика.
— Вы сами видели, жеребец ему поначалу противился, а потом полностью покорился…
Анжелика ничего не сказала на это, и Осман Фераджи, не дождавшись от нее ответа, скомандовал слугам направляться в открытые городские ворота.
Караван медленно продвигался по улицам Микен, мало отличающихся от других столиц восточных государств, здесь только было побольше дворцов приближенной знати, да поменьше нищих.
Этим доказывалась щедрость султана, как объяснял управляющий Анжелике, всячески расхваливая своего повелителя.
Здесь находилось древнее, очень редкое сооружение, которое привлекло пристальное внимание Анжелики, — старинный Колизей, сохранившийся еще со времен Римской империи.
Вдруг она вздрогнула и широко раскрыла глаза: на одной из башен города торчал грубый крест из бревен, к которому был привязан почти обнаженный белокурый человек могучего телосложения с мужественным лицом, искаженным муками жажды и боли, но молчаливо переносивший пытки.
— Что это? — с испугом и состраданием спросила она Османа Фераджи, который ехал рядом и тоже обратил внимание на висевшего белокурого силача.
— Колен Потювель, — ответил он и пояснил — Вождь христиан-рабов.
— Кто отдал такой жестокий приказ? — с негодованием воскликнула Анжелика.
— Султан, — коротко ответил управляющий.
— В чем же вина этого человека? — спросила она.
— Должно быть, он, по своему обыкновению, дразнил султана, — ответил собеседник и отъехал от нее.
Караван приблизился к высоким стенам, в которых виднелись большие распахнутые ворота, и стал въезжать внутрь.
На огромном дворе высились разные постройки и пристройки, но в центре его красовался великолепный белокаменный дворец.
— Стой! — крикнул Осман Фераджи, помог спуститься Анжелике на землю и подвел ее не к главному входу, а к небольшой двери в стороне.
— Вот ваш «дворец», — с усмешкой на лице сказал он, распахивая дверь и вводя ее внутрь.
Анжелика увидела помещение, в котором находилось несколько десятков женщин в черной одежде самого разного возраста. Они испуганно прижались к стенам при виде управляющего.
Везде были разбросаны охапки прелой соломы, служившие, видимо, постелями этим несчастным. Духота и зловоние были почти невыносимы после свежего воздуха.
— Нижний гарем, маркиза, — пояснил управляющий и продолжал — Султан его не посещает.
— Но это же просто хлев! — воскликнула возмущенная Анжелика.
— Зато верхний гарем — истинный рай.
— Вероятно, ваш султан там и выбирает себе подруг? — язвительно осведомилась она.
— Одно ваше слово… — начал было Осман Фераджи, но Анжелика категорически его прервала — Нет!
Управляющий с сожалением пожал плечами.
Разглядывая испуганных женщин, бросавших на них нерешительные взгляды поверх черных платков, которыми они закрывали лица, Анжелика с жалостью в голосе спросила:
— Эти женщины подчинялись прихотям султана. Отчего же они здесь?
— Это понятно, — спокойно ответил Осман Фераджи, — они ему разонравились.
— Так почему же не дать им свободу? — пожала плечами маркиза.
— Свободу жены султана получают… — он сделал паузу и твердо закончил, — только со смертью.
— Приятная перспектива! — усмехнулась красавица.
— У вас перспектива иная… если вы будете покорны, — объяснил управляющий.
С этими словами он покинул помещение, больше похожее на тюрьму для преступников, чем жилище для невинных жертв.
Анжелика подошла к молодой женщине, миловидной, со светлыми волосами, прикованной за руки к стене тяжелыми цепями. С сочувствием и состраданием она спросила у нее:
— Почему ты закована?
— Я приговорена к смерти, — объяснила пленница. — Считают, что я изменила султану. А султан меня даже ни разу не видел, — усмехнулась она.
— Кто же посмел тебя приговорить? — ужаснулась Анжелика.
— Это приказ Османа Фераджи. По его словам, мне нет прощения.
— Что же ты сделала? — поинтересовалась маркиза.
— Я полюбила здесь одного пленника, дворянина из Венеции — глаза пленницы затуманились и наполнились слезами, на лице появилась боль от былых воспоминаний. — Мы с ним встречались тайком в садах, но нас выследили. Его казнили при мне. Это было ужасно! — Лицо ее исказилось страхом, а из глаз брызнули слезы — До сих пор у меня в ушах стоит его крик!
Ее исповедь прервал истошный возглас муэдзинов, призывающих правоверных к вечерней молитве с вершин мечетей.
— Молитва началась! — сжалась в испуге бедная женщина, — сейчас должны прийти и за мной!
