Анютина дорога - [21]

В ответ — тишина. Тяжелая, мрачная.

Задумывается Максим, стоявший в конце ряда. Он знает, что Гельмут не просто запугивает. Ему ничего не стоит привести свою угрозу в исполнение… И погибнут ни в чем не повинные люди...

...Органиста поместили в какой-то боковушке. Он наливает в таз из ведерка теплую воду. Василек настороженно наблюдает за ним, забившись в угол.

— То як твое имя?— между прочим спрашивает органист.

— Василек.

— А мое — Франек...— Он снимает пиджак и закатывает рукава.

— Проше, Василек... Идь, помою тебе...

— Не хочу.

— То не можно таким... брудным.

Василек смотрит на него исподлобья.

— То чего ты таки... смурный?

— А за что вы хотели... забрать меня в костеле… когда с солдатами приехали?

— Мене пшимусили пшиехать... И не за тобой, а за органом... Я боялся, что немцы найдут тебе... То я марудно-марудно открывал двери... Жебы ты услыхал... Ты услыхал? Так?..

— Я увидел... Когда машина подъехала...

...Гельмут собрал в небольшом зале всех уцелевших от взрывов солдат и офицеров, которые несли наружную охрану станции. Их мало. Человек восемь. Да и у тех перевязки на головах, руках.

Они встали, когда вошел Гельмут со своим помощником. Гельмут разрешил всем сесть. Сам тоже сел. Приступил к делу, не теряя времени.

— К сожалению, вас осталось очень мало. Но, может, вы помните, когда стояли в наружной охране... Не проходил ли кто или пытался пройти на станцию перед взрывом?.. Кто это был — мужчина, женщина? Во что одет? Другие приметы?..

Пока — молчание. События вышибли из памяти охранников все подробности. Гельмут понимал это и дал время подумать, припомнить...

Припоминали долго, упорно, поскольку получили такой приказ, а приказы надо выполнять... Один наконец поднялся.

— Господин капитан...

— Да?

— Мой пост был у въезда машин...

— Так.

— Ко мне подошел мужчина... На костыле…

— Дальше.

— С ним был мальчик... Через плечо у мальчика висел футляр... в котором скрипки носят... Я прогнал их.

— И куда они пошли?

— Не знаю, господин капитан,

— Кто еще их видел?

Из присутствующих никто больше не видел.

Но для Гельмута возникла зацепка.

...Франек стирает в тазу рубашонку Василька. Отжал, повесил. Подошел к двери, открыл ее и выглянул в коридор. Убедился, что никого нет. Присел рядом с Васильком, перевел разговор на полушепот...

— Про подземный ход — никому, ни еднэго слова...

— Не, не скажу...— обещает мальчик.

— Мы пуйдэм с тобой через этот ход... у мене естэм ключ от боковых дверей костела... Пуйдэм в лес... Я тэж боюсь оставаться тутай... Мене могут заарестовать.., Бо я убежал из Люблина от гестаповцев. Ксендз взял мене за органиста. Я тэж музыкант... Тылько мене и тутай могут найти...

— Дядя Франек... Я хочу вернуться в лес... с папой…

— А где он?

— Вчера всех ловили... И его, может…

— Ты видел?

— Нет. Но он на костыле. Не мог убежать... Если он тут, давайте выкрадем его и убежим все вместе...

...Узники снова выстроены у стены. Как будто случайно, мимо и не обращая на них никакого внимания, проходят несколько солдат. Среди них — давший показание Гельмуту.

Он и только он незаметно всматривается в стоящих у стены.

Проходя возле Максима, опершегося на костыль, солдат ничем не дал понять, что опознал его.

За дверями стоял Гельмут.

Когда солдаты вошли, он всех отправил, кроме свидетеля.

— Узнал?

— Так точно, господин капитан, он…

Сам Гельмут не присутствовал на опознании Максима, у него были на это свои соображения: пока не хотел, чтобы у задержанного возникло хотя бы малейшее подозрение...

...Орган установлен в большом зале. Франек за клавишами проверяет настройку, тихо наигрывая мелодию полонеза. Рядом — Василек со скрипкой.

— То ест полонез Огиньскего...— объясняет Франек.— Был таки польский композитор... Тэж еднэго разу мусив покинуть Польшчу... И стало ему тенжко-тенжко в чужем краю... И написал тэн полонез, полный болю и смутку по ойчизне... Пенкна мелодыя?..

— Очень!..

— Сможешь повтурить?

— Попробую...

— А я буду акомпановать...

Василек поднимает смычок, несмело и не очень уверенно начинает повторять вслед за Франеком мелодию.

Органист подбадривает его одобрительными кивками.

Они не заметили, как мимо них прошел все тот же солдат-свидетель, внимательно посмотрев на Василька. За дверями его ожидал Гельмут.

— Тот?

— Так точно, господин капитан…

...Следственная. Гельмут прохаживается из конца в конец, как будто забыв о стоящем посередине комнаты Максиме. Все же садится за стол.

— Настаиваешь, что ты немой?

Максим мычит что-то неопределенное.

Гельмут пишет на листке бумаги:

«У тебя есть сын?»

Показывает Максиму. Дает ему карандаш, чтобы написал ответ. Максим делает вид, что ничего не понимает. Отрицательно вертит головой.

— Значит, сына у тебя нет?..

Максим продолжает отрицательно вертеть головой.

Гельмут уставился в глаза Максиму и смотрит долго, внимательно, изучая малейшее движение на его лице... Максим не отводит взгляда. Он тоже смотрит «непонимающими», «безразличными» ко всему глазами в лицо Гельмуту...

...По коридору солдат конвоирует Максима. По другому коридору помощник Гельмута ведет за руку Василька. Солдат открывает большие двери и пропускает в них Максима.

Максим — в зале, где установлен орган, и пока не понимает, почему его оставили одного.