Анюта - [49]

Настя так и повалилась на лавку и запричитала. Анюте вдруг вспомнилась частушка, Домнина припевочка. Весной на свадьбе своей сестренки Доня ее распевала, а бабы хитро переглядывались:

Ах, война, война, война!

Ты меня обидела.

Ты заставила любить

Кого я ненавидела.

Скорее бы потянули дальше дорогу и увели подальше от Дубровки строителей, думала Анюта. Как бы она хотела больше ни разу в своей жизни не видеть его и ничего о нем не слышать.

Через два дня к вечеру он появился снова. Медленно брел по скошенному лугу, угрюмо свесив голову. Анюта сразу поняла, что сегодня он совсем другой - нетрезвый и очень мрачный.

Он подошел поближе, закурил и долго жевал папиросу, исподлобья поглядывая на нее.

- А мне про тебя много чего рассказали, - вдруг услышала за спиной Анюта, и грабли в ее руках дрогнули.

Петька был не просто разочарован, а пришиблен услышанным. Чувствовал он себя так, словно его обманули, самым подлым образом провели, поиздевались и оставили с носом. А он как последний дурак размечтался о пятистенке, корове и детишках. Он уже почти поверил, что и ему отломится в жизни кусок и все будут уважать Петьку Карабина и завидовать.

- Нет, вы только поглядите на нее! Принцесса, прямо эта, как ее, Дюймовочка. А ты, оказывается, дама с богатым прошлым, Нюрок.

Петька чуть не всхлипнул - такие горечь и злость душили его. Ведь он уже давно разучился людям верить, знал, что все равно проведут, особенно бабы.

Если бы Анюта огрызалась или не смогла скрыть стыда, досады, Петька бы побазарил и, облегчив душу, пошел себе восвояси. А потом бы долго рассказывал дружкам, как его в Дубровке чуть не женили на гулящей девке.

Но она молчала и продолжала махать граблями. Словно не слышала Петьку, а думала о своем. Думала она о том, что теперь всякий новый человек в их деревнях неминуемо узнает про нее "все" и еще впридачу ко всему кое-что. Бабы у них придумливые, с фантазиями.

А Карабин все больше злился. И все-то она перед ним заносится. Даже по первости, когда он к ней со всем уважением, по-человечески, она на него прямо не глядела, вниманием не удостаивала, танцевать в круг не вышла. Как будто от кавалеров отбою нет, а сама-то дохлая какая, одни кости, вдруг заметил Петька. Ему так захотелось не просто обругать ее, а побольнее уязвить, как гвоздь вбить.

- Ну чего молчишь, Нюрка? Со студентами небось умные разговоры разговаривала, а я, простота, не гожусь для бесед? Нечем тебе гордиться, краля, тебя такую даже Васька, деревенщина, не возьмет за себя, такую использованную, такую...

Карабин так рассвирепел, что уже не слышал, что несет. На людях и при девках его приучили чуть придерживать язык. Но теперь нечего было сдерживаться...

На Анюту словно булыжники посыпались. Она вся сжалась и голову втянула в плечи.

- Ага, проняло наконец, - злорадствовал Петька.

Сначала он не понял, зачем она понеслась к кустам. Бросила наспех грабли и бежать. Э нет, так просто ты не избавишься от Петьки Карабина.

Он встал у нее на пути, раскинув руки, а когда она увернулась, схватил за рукав. С каким отвращением Анюта вырвала свою руку! Эта деревенская девка брезгует им, вспыхнуло в темном сознании Петьки.

Он и считать перестал, сколько раз над ним смеялись в глаза, называли валенком деревенским, последним человеком считали. А он не хуже других, просто ему не повезло в жизни. И каждый раз он должен был укорачивать себя и делать вид, что ничего не замечает. Прикидывался дурачком и похохатывал.

Зато теперь он отомстит. За все свои унижения и обиды. Размахнувшись, он наотмашь ударил ее по лицу.

Батька его часто бил мать. Петька не мог понять, почему с такой злобой он ее лупцевал и ногами топтал, отнять не могли мамку. Потом понял: батя свою злобу домой приносил, и не на ком было спустить пары, кроме как на жене.

И Петьке случалось поколачивать одну свою сожительницу. Но та давала сдачи и кричала как резаная. А эта - ни звука, только ладонями обхватила голову. И в этом Карабину почудились упрямство и скрытый вызов. Она молчала, а он все больше сатанел. Такую стерву хоть до смерти забьешь, а не одолеешь.

Он рванул у нее на груди платье, старенькая, ветхая ткань разъехалась сама собой, даже не треснув...

Ранним утром, в четвертом часу, дубровская школа мирно подремывала в зарослях акации и сирени, распахнув все окна и двери. За сараем на толстом березовом чурбаке сидела Настя, оцепенело глядя куда-то вдаль, за Прилепы. Прошел час, другой, она не тронулась с места, как будто и сон ее не брал. Настя терпеливо ждала.

В шесть начали потихоньку подниматься строители. Первым вышел на двор бригадир, долго плескался и фыркал у крыльца, пробежали два паренька с ведром и кружкой. Настя зорко наблюдала за ними из кустов и не показывалась. Наконец выполз и Карабин, с трудом продирая на свет Божий глаза, долго тер ладонями опухшее, мятое лицо.

Первым заметил неладное бригадир. Он усердно скреб ржавой бритвой непокорную щетину, и вдруг в зеркальце, подвешенном на веревочке к дереву, появилась незнакомая тетка с увесистой дубиной. Она осторожно кралась. Куда? Бригадир проворно обернулся через плечо, но не успел окликнуть Петьку. Не успели и два паренька. Один так и застыл с протянутыми руками, а другой с полной кружкой.