Аня с острова Принца Эдуарда - [76]

Пока Стелла читала «Мои могилы», перемежая смехом трагические эпизоды, а Паленый, спал сном кота-праведника, свернувшись в клубочек на истории Джейн Эндрюс и прекрасной девице пятнадцати лет от роду, которая отправилась работать сестрой милосердия в колонию для прокаженных — и, разумеется, в конце концов умерла от этой страшной болезни, — Аня просматривала другие рукописи и вспоминала давние дни в Авонлее, когда члены литературного клуба, сидя под елями или среди папоротников у ручья, писали свои истории. Как хорошо проводили они тогда время! И как неожиданно возвращались к ней, пока она читала, блеск солнца и веселье тех прежних летних дней! «Ни Греция со всем ее величием, ни Рим со всем его великолепием»[73] не могли бы произвести на свет такого чуда, как эти забавные слезные истории литературного клуба. Среди рукописей Аня обнаружила и текст, написанный карандашом на кусках оберточной бумаги. Смех заиграл в ее серых глазах, когда она вспомнила время и место появления на свет этого сочинения. Перед ней была литературная зарисовка, сделанная ею в тот день, когда она провалилась сквозь крышу сарайчика девиц Копп на дороге Тори.

Аня пробежала глазами рукопись, затем принялась читать внимательно. Это был диалог между астрами, душистым горошком, дикими канарейками в кусте сирени и духом-хранителем сада. Прочитав его, она осталась сидеть, неподвижно глядя в пространство, а когда Стелла ушла, разгладила помятые листки рукописи.

— Так я и сделаю, — сказала она решительно.

Глава 36

Визит Гарднеров

— Вот письмо с индийским штемпелем для вас, тетя Джимси, — сказала Фил. — Вот три для Стеллы и два для Прис, а это восхитительно толстое для меня — от Джо. А для тебя, Аня, ничего, кроме какого-то рекламного проспекта.

Никто не заметил, как вспыхнуло румянцем Анино лицо, когда взяла тонкое письмо, небрежно брошенное ей Филиппой. Но несколько минут спустя Фил подняла глаза от письма Джо и увидела преобразившуюся Аню.

— Милочка, что за радостное событие произошло?

— «Друг молодежи» принял мою литературную зарисовку, которую я послала туда неделю назад, — сказала Аня, изо всех сил стараясь говорить небрежным тоном, так, словно привыкла получать с каждой почтой сообщения о приеме ее литературных зарисовок, но этот тон ей не совсем удался.

— Аня! Великолепно! Что это за литературная зарисовка? Когда ее напечатают? Тебе за нее заплатили?

— Да, они прислали чек на десять долларов, и редактор пишет, что хотел бы увидеть что-нибудь еще из моих произведений. Добрая душа! Ну конечно же, он увидит!.. Это был старый набросок, который я нашла в моем сундучке, переписала и послала в редакцию. Но я почти не надеялась, что его примут, так как он без сюжета, — сказала Аня, вспоминая о горьких переживаниях, связанных с «Раскаянием Аверил».

— Что ты собираешься делать с этими десятью долларами? Пойдем в город и напьемся! — предложила Фил.

— Я, действительно, собираюсь прокутить их каким-нибудь отчаянно безрассудным способом, — весело объявила Аня. — Во всяком случае, это не грязные деньги, вроде чека, который я получила от компании «Роллингз» за тот ужасный рассказ с упоминанием о пекарском порошке. Те двадцать пять долларов я потратила с пользой — купила кое-что из одежды, но всякий раз, когда надевала эти вещи, испытывала к ним отвращение.

— Подумать только! Настоящий живой писатель в Домике Патти! — воскликнула Присилла.

— Это огромная ответственность, — серьезно заявила тетя Джеймсина.

— Несомненно, — с равной серьезностью подхватила Фил. — С писателями трудно иметь дело. Никогда не знаешь, когда и чем они разродятся. Возможно, Аня спишет своих героинь с нас.

— Я имела в виду то, что писать для печати — огромная ответственность, — сурово продолжила тетя Джеймсина, — и я надеюсь, что Аня сознает это. Моя дочь тоже писала рассказы, прежде чем отправилась совершать свое служение за границей, но теперь она посвятила свое внимание более высоким целям. Она говорила прежде, что ее девиз: «Никогда не пиши ни одной строки, которую тебе было бы стыдно прочесть на своих похоронах». Тебе, Аня, тоже следовало бы сделать эти слова своим девизом, если ты собираешься заниматься литературной деятельностью. Хотя, должна признать, — добавила тетя Джеймсина с некоторым недоумением, — Элизабет обычно говорила это со смехом. Она всегда так много смеялась, что я даже не знаю, как ей вообще пришло в голову стать миссионеркой. Я счастлива, что она ею стала, — и молилась об этом, — но… лучше бы она ею не становилась.

И тут тетя Джеймсина очень удивилась, почему все эти легкомысленные девушки вокруг нее весело смеются.

Анины глаза сияли весь этот день; в ее уме давали ростки и почки новые литературные замыслы. Приятное возбуждение не покидало ее и на увеселительной прогулке, устроенной Дженни Купер, и даже вид Гилберта и Кристины, которые шли прямо перед ней и Роем, не смог заставить потускнеть блеск ее радужных надежд. Тем не менее она не настолько была унесена восторгом от всего земного, чтобы не заметить, что походка у Кристины явно не грациозная.

«Но, я полагаю, Гилберт смотрит только на ее лицо. Чего же еще ожидать от мужчины?» — пренебрежительно подумала Аня.