Аня с острова Принца Эдуарда - [69]
Но все это вместе просто восхитительно; я так и сказала Джанет. И она полюбила меня за это, точно так же, как прежде прониклась неприязнью к бедняжке Эстер, которая говорила ей, что в комнате слишком глубокая тень и это негигиенично, и возражала против того, чтобы спать на пуховой перине. Ну а я блаженствую на пуховых перинах, и чем они негигиеничнее и мягче, чем больше мое блаженство. Джанет говорит, что ей очень приятно смотреть, как я ем; она очень боялась, что я окажусь такой же, как мисс Хоторн, которая не признавала никакого другого завтрака, кроме фруктов с горячей водой, и старалась убедить Джанет не есть жирного. Эстер — очень милая девушка, хотя у нее, пожалуй, слишком много причуд. Боюсь, вся беда в том, что у нее нет достаточно развитого воображения и есть склонность к несварению.
Джанет сказала, что я могу принимать в гостиной молодых людей, которые пожелают навестить меня! Не думаю, что здесь их окажется много. Я еще не видела в Вэлли Роуд ни одного молодого человека, кроме соседского батрака Сэма Толливера — долговязого, прямоволосого, бесцветного парня. Недавно он пришел вечером к нашему домику и целый час просидел на садовой ограде возле парадного крыльца, где мы с Джанет вышивали. Единственными замечаниями, какие он высказал по собственной инициативе за все это время, были: «Возьмите леденчик, мисс! Роса. Хорошо от простуды мятный леденчик» и «Здорово много кузнечиков тут нынче. Да».
Но все-таки здесь есть любовная история. И похоже, это мой жребий — вмешиваться, более или менее активно, в любовные дела старшего поколения. Мистер и миссис Ирвинг часто говорят, что поженились благодаря мне. Миссис Кларк из Кармоди не устает благодарить меня за намек, который, я уверена, в конце концов сделал бы кто-нибудь другой, если не я. Я, впрочем, действительно считаю, что Людовик Спид никогда не пошел бы дальше безмятежного ухаживания за Теодорой Дикс, если бы я не помогла им выйти из этого положения.
Однако в нынешнем случае я лишь пассивный наблюдатель. Я уже сделала попытку посодействовать и только чуть не испортила все дело, так что больше вмешиваться не буду. Расскажу тебе все при встрече.
Глава 32
Чаепитие у миссис Дуглас
В первый четверг после приезда Ани в Вэлли Роуд Джанет пригласила ее на вечернее молитвенное собрание. Перед тем как отправиться туда, Джанет расцвела как роза. Она надела бледно-голубое в цветочек муслиновое платье с куда большим количеством оборок, чем можно было ожидать, зная ее экономность, и белую шляпку из итальянской соломки, украшенную пунцовыми розочками и тремя страусовыми перьями. Аня была немало удивлена. Позднее выяснилось, что мотивы, по которым Джанет сочла нужным так нарядиться, были стары как мир.
Молитвенные собрания в Вэлли Роуд были, по всей очевидности, делом почти исключительно женским. Присутствовали тридцать две женщины, двое совсем молоденьких юношей и один-единственный, не считая священника, мужчина. Аня поймала себя на том, что разглядывает этого мужчину. Он не был ни молод, ни красив, ни элегантен. У него были необыкновенно длинные ноги — такие длинные, что ему пришлось скрючить их под стулом, чтобы как-то от них избавиться. Он был сутуловат; руки у него были большие, волосы не мешало бы подстричь, да и за своими усами он, вероятно, не следил. И все же Аня подумала, что его лицо ей нравится. Были в этом лице доброта, честность, отзывчивость, было и еще что-то — что именно, Аня затруднялась сказать, но в конце концов пришла к выводу, что человек этот сильный и что он страдал. В выражении его лица была какая-то безропотная, добродушная покорность, свидетельствовавшая о том, что он пошел бы и на костер, если б потребовалось, и при этом держался бы очень любезно и приятно до тех пор, пока ему действительно не пришлось корчиться от боли.
Когда молитвенное собрание закончилось, этот мужчина подошел к Джанет и сказал:
— Можно мне проводить вас домой, Джанет?
Джанет взяла его под руку «так чопорно и робко, как если бы ей было не больше шестнадцати и ее впервые провожали домой», рассказывала потом Аня девушкам в Домике Патти.
— Мисс Ширли, позвольте мне представить вам мистера Дугласа, — произнесла она церемонно.
Мистер Дуглас кивнул и сказал:
— Я глядел на вас во время собрания, мисс, и думал, какая вы славная девчушка.
Такая речь в устах девяносто девяти человек из ста очень раздражила бы Аню, но то, как мистер Дуглас сказал это, заставило ее почувствовать, что она получила настоящий, очень приятный комплимент. Она благодарно улыбнулась в ответ и, услужливо пропустив их вперед, пошла следом за ними по залитой лунным светом дороге.
Значит, у Джанет есть поклонник! Аня была в восторге. Из Джанет выйдет образцовая жена — веселая, бодрая, экономная, снисходительная и настоящая королева кухарок. Оставить ее старой девой было бы возмутительной расточительностью со стороны Природы.
— Джон Дуглас просил меня привести вас в гости к его матери, — сказала Джанет на следующий день. — Она почти постоянно прикована к постели и никогда не выходит из дома. Однако она очень любит гостей и всегда рада видеть моих постояльцев. Вы могли бы пойти к ней вместе со мной сегодня вечером?
«Энн из Зелёных Крыш» – один из самых известных романов канадской писательницы Люси Монтгомери (англ. Lucy Montgomery, 1874-1942). *** Марилла и Мэтью Касберт из Грингейбла, что на острове Принца Эдуарда, решают усыновить мальчика из приюта. Но по непредвиденному стечению обстоятельств к ним попадает девочка Энн Ширли. Другими выдающимися произведениями Л. Монтгомери являются «История девочки», «Золотая дорога», «Энн с острова Принца Эдуарда», «Энн и Дом Мечты» и «Эмили из Молодого месяца». Люси Монтгомери опубликовала более ста рассказов в газетах «Кроникл» и «Эхо», прежде чем вернулась к своему давнему замыслу, книге о рыжеволосой девочке и ее друзьях.
Героине романа Валенси Стирлинг 29 лет, она не замужем, никогда не была влюблена и не получала брачного предложения. Проводя свою жизнь в тени властной матери и назойливых родственников, она находит единственное утешение в «запретных» книгах Джона Фостера и мечтах о Голубом замке, где все ее желания сбудутся и она сможет быть сама собой. Получив шокирующее известие от доктора, Валенси восстает против правил семьи и обретает удивительный новый мир, полный любви и приключений, мир, далеко превосходящий ее мечты.
Канада начала XX века… Позади студенческие годы, и «Аня с острова Принца Эдуарда» становится «Аней из Шумящих Тополей», директрисой средней школы в маленьком городке. С тех пор как ее руку украшает скромное «колечко невесты», она очень интересуется сердечными делами других люден и радуется тому, что так много счастья на свете. И снова поворот на дороге, а за ним — свадьба и свой «Дом Мечты». Всем грустно, что она уезжает. Но разве не было бы ужасно знать, что их радует ее отъезд или что им не будет чуточку не хватать ее, когда она уедет?
Во втором романе мы снова встречаемся с Энн, ей уже шестнадцать. Это очаровательная девушка с сияющими серыми глазами, но рыжие волосы по-прежнему доставляют ей массу неприятностей. Вскоре она становится школьной учительницей, а в Грингейбле появляются еще двое ребятишек из приюта.
Канада начала XX века… На берегу красивейшей гавани острова Принца Эдуарда стоит старый домик с очень романтичной историей. Он становится «Домом Мечты» — исполнением сокровенных желаний счастливой двадцатипятилетней новобрачной. Жизнь с избранником сердца — счастливая жизнь, хотя ни один дом — будь то дворец или маленький «Дом Мечты» — не может наглухо закрыться от горя. Радость и страдание, рождение и смерть делают стены маленького домика священными для Ани.
За три поколения семьи Дарк и Пенхаллоу переженились между собой, что не уменьшило, однако, их нелады и размолвки. Теперь престарелая эксцентричная глава клана тетя Бекки огласила свое завещание относительно имущества, важную часть которого составляла фамильная реликвия — легендарный кувшин Дарков. Для будущего его владельца она придумала несколько условий, но так и не сообщила, кто же под них подходит, кому именно она завещает кувшин. В ближайшие двенадцать месяцев клан постигли большие семейные перемены: кто-то порвал помолвку, кто-то помирился, кто-то поссорился, кто-то вернулся к своим старым связям — и все это так или иначе было связано с наследием тети Бекки.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Впервые переведенная на русский язык книга известной канадской писательницы Люси Мод Монтгомери (1877–1942), открывающая новую серию романов, повествует о судьбе рыжеволосой героини, которую Марк Твен назвал "самым трогательным и очаровательным ребенком художественной литературы со времен бессмертной Алисы".
По соседству с Блайтами поселилось семейство овдовевшего священника. Отец живет в мире Бога и фантазий, а изобретательные и непоседливые отпрыски предоставлены сами себе. Толком не зная, что можно, а чего нельзя, они постоянно влипают в истории. И все же трудно представить себе более любящую и заботливую семью.
Канада начала XX века… Инглсайд — большой, удобный, уютный, всегда веселый дом — самый замечательный дом в мире, по мнению его хозяйки, счастливой матери шестерых детей. Приятно вспомнить прошлое и на неделю снова стать «Аней из Зеленых Мезонинов», но в сто раз лучше вернуться домой и быть «Аней из Инглсайда». Она стала старше, но она все та же — неотразимая, непредсказуемая, полная внутреннего огня, пленяющая своим легким юмором и нежным смехом. Жизнь — это радость и боль, надежды, страхи и перемены — неизбежные перемены.