Аня с острова Принца Эдуарда - [28]
Аня назвала свою сумму. Мисс Патти кивнула.
— Этого достаточно. Как я уже говорила, нам нет такой уж большой необходимости сдавать дом. Мы небогаты, но на путешествие в Европу нам хватит. Я ни разу в жизни не была в Европе, да никогда и не хотела и не собиралась ехать туда. Но моя племянница, здесь присутствующая, Мерайя Споффорд, захотела съездить. Ну а вы понимаете, что такая юная особа, как Мерайя, не может одна гоняться по свету.
— Да… я… я полагаю, что не может, — пробормотала Аня, видя, что мисс Патти говорит с полной серьезностью.
— Разумеется, не может. И мне придется поехать, чтобы приглядывать за ней. Но я думаю, что путешествие доставит удовольствие и мне. Хоть мне и семьдесят, но я еще не устала от жизни. Я полагаю, что уже давно съездила бы в Европу, если бы мне только пришла в голову такая идея. Мы уезжаем на два года. Или, может быть, на три. Наше отплытие назначено на июнь, и мы передадим вам ключ и оставим все здесь в полном порядке, чтобы вы могли поселиться в доме, как только захотите. Мы уберем лишь некоторые вещи, особенно ценные для нас, но все остальное останется как сейчас.
— А этих фарфоровых собак вы оставите? — спросила Аня нерешительно.
— Вы хотите, чтобы я их оставила?
— Ах, конечно! Они очаровательны.
На лице мисс Патти появилось довольное выражение.
— Я очень дорожу этими собаками, — сказала она с гордостью. — Им больше ста лет, и они сидят по обе стороны от этого камина с тех пор, как мой брат Эрон привез их из Лондона пятьдесят лет назад. Споффорд-авеню была названа в честь моего брата Эрона.
— Он был замечательным человеком, — сказала мисс Мерайя, в первый раз вступив в разговор. — Ах, теперь таких людей не встретишь.
— Он был тебе прекрасным дядей, Мерайя, — подхватила мисс Патти с глубоким чувством. — Хорошо, что ты его не забываешь.
— Я всегда буду помнить его, — торжественно сказала мисс Мерайя. — Я как сейчас вижу его — как он стоит на этом месте перед камином, заложив руки под фалды фрака, и сияет улыбкой.
Мисс Мерайя достала носовой платок и вытерла глаза, но мисс Патти решительно вернулась из сферы чувств в сферу деловых отношений.
— Я оставлю собак здесь, если вы обещаете обращаться с ними осторожно. Их зовут Гог и Магог[35]. Гог смотрит направо, а Магог налево. Да, и еще одно. Вы, надеюсь, не будете возражать, если дом будет по-прежнему носить название Домик Патти?
— Нет, конечно же не будем. Мы считаем, что это одна из его самых привлекательных особенностей.
— Вы весьма здраво мыслите, как я погляжу, — заявила мисс Патти с большим удовлетворением. — Поверите ли? Все, кто приходил с намерением снять дом, спрашивали, можно ли им будет убрать название с ворот на то время, пока они будут здесь жить. Я сказала им без обиняков, что дом сдается вместе с именем. Он был Домиком Патти с тех пор, как мой брат Эрон оставил его мне по завещанию, и Домиком Патти он останется, пока мы с Мерайей живы. А уж потом новый владелец может дать ему любое дурацкое имя по своему вкусу, — заключила мисс Патти таким тоном, как если бы желала сказать: «После нас хоть потоп»[36]. — А теперь не хотите ли пройтись по дому и осмотреть его весь, прежде чем мы будем считать, что окончательно договорились?
Осмотр дома привел девушек в еще больший восторг. Кроме просторной гостиной на первом этаже располагались кухня и маленькая спальня. На втором было три комнаты: одна большая и две маленькие. Одна из маленьких, с высокими соснами перед окном, особенно пришлась по душе Ане, и она надеялась, что это будет ее спальня. Здесь были бледно-голубые обои и маленький старомодный туалетный столик с подсвечниками, а у окна, рама которого делила стекло на ромбовидные части, стояла скамья под голубым муслиновым чехлом с оборками — она была бы таким удобным местом и для учебы, и для грез.
— Это так чудесно, что я уверена, скоро мы проснемся и обнаружим, что перед нами было лишь мимолетное ночное видение, — сказала Присилла, когда девушки вышли на улицу.
— Вряд ли мисс Патти и мисс Мерайя «из того материала, из которого делают сны»[37], — засмеялась Аня. — Ты можешь представить их «гоняющимися по свету» — особенно в этих шалях и чепцах?
— Я думаю, они снимут их, перед тем как отправиться в путь, — сказала Присилла, — но вот свое вязанье, я уверена, они будут носить с собой повсюду. Они просто не смогут с ним расстаться, и даже по Вестминстерскому аббатству[38] будут прогуливаться, продолжая вязать. А тем временем мы, Аня, будем жить в Домике Патти. На Споффорд-авеню! Я уже чувствую себя миллионершей.
— А я чувствую себя, словно одна из утренних звезд, поющих от радости, — сказала Аня.
В тот же вечер на Сент-Джон тридцать восемь, еле передвигая ноги, притащилась Фил. Она упала на Анину постель.
— Девочки, дорогие, я до смерти устала и чувствую себя как человек без родины[39]… или без тени? Забыла как. Короче, я упаковывала вещи.
— И, как я полагаю, ты измучена потому, что не знала, какие из них упаковать сначала, а какие потом, или куда их положить, — засмеялась Присилла.
— Так точно. Когда я все как-то впихнула и втиснула и моя квартирная хозяйка и ее горничная сели на крышку чемодана, а я повернула ключик в замке, то вдруг обнаружила, что положила в чемодан, и притом на самое дно, те вещи, которые хотела надеть на заключительное торжественное собрание. Пришлось снова открыть беднягу чемодан, нырнуть в него и шарить в нем целый час, пока не удалось выудить то, что нужно. Я хваталась за что-то на ощупь точно такое, как то, что я искала, и рывком вытаскивала это что-то наверх, но оказывалось, что это что-нибудь совсем не то… Нет, Аня, я не чертыхалась.
«Энн из Зелёных Крыш» – один из самых известных романов канадской писательницы Люси Монтгомери (англ. Lucy Montgomery, 1874-1942). *** Марилла и Мэтью Касберт из Грингейбла, что на острове Принца Эдуарда, решают усыновить мальчика из приюта. Но по непредвиденному стечению обстоятельств к ним попадает девочка Энн Ширли. Другими выдающимися произведениями Л. Монтгомери являются «История девочки», «Золотая дорога», «Энн с острова Принца Эдуарда», «Энн и Дом Мечты» и «Эмили из Молодого месяца». Люси Монтгомери опубликовала более ста рассказов в газетах «Кроникл» и «Эхо», прежде чем вернулась к своему давнему замыслу, книге о рыжеволосой девочке и ее друзьях.
Героине романа Валенси Стирлинг 29 лет, она не замужем, никогда не была влюблена и не получала брачного предложения. Проводя свою жизнь в тени властной матери и назойливых родственников, она находит единственное утешение в «запретных» книгах Джона Фостера и мечтах о Голубом замке, где все ее желания сбудутся и она сможет быть сама собой. Получив шокирующее известие от доктора, Валенси восстает против правил семьи и обретает удивительный новый мир, полный любви и приключений, мир, далеко превосходящий ее мечты.
Канада начала XX века… Позади студенческие годы, и «Аня с острова Принца Эдуарда» становится «Аней из Шумящих Тополей», директрисой средней школы в маленьком городке. С тех пор как ее руку украшает скромное «колечко невесты», она очень интересуется сердечными делами других люден и радуется тому, что так много счастья на свете. И снова поворот на дороге, а за ним — свадьба и свой «Дом Мечты». Всем грустно, что она уезжает. Но разве не было бы ужасно знать, что их радует ее отъезд или что им не будет чуточку не хватать ее, когда она уедет?
Во втором романе мы снова встречаемся с Энн, ей уже шестнадцать. Это очаровательная девушка с сияющими серыми глазами, но рыжие волосы по-прежнему доставляют ей массу неприятностей. Вскоре она становится школьной учительницей, а в Грингейбле появляются еще двое ребятишек из приюта.
Канада начала XX века… На берегу красивейшей гавани острова Принца Эдуарда стоит старый домик с очень романтичной историей. Он становится «Домом Мечты» — исполнением сокровенных желаний счастливой двадцатипятилетней новобрачной. Жизнь с избранником сердца — счастливая жизнь, хотя ни один дом — будь то дворец или маленький «Дом Мечты» — не может наглухо закрыться от горя. Радость и страдание, рождение и смерть делают стены маленького домика священными для Ани.
За три поколения семьи Дарк и Пенхаллоу переженились между собой, что не уменьшило, однако, их нелады и размолвки. Теперь престарелая эксцентричная глава клана тетя Бекки огласила свое завещание относительно имущества, важную часть которого составляла фамильная реликвия — легендарный кувшин Дарков. Для будущего его владельца она придумала несколько условий, но так и не сообщила, кто же под них подходит, кому именно она завещает кувшин. В ближайшие двенадцать месяцев клан постигли большие семейные перемены: кто-то порвал помолвку, кто-то помирился, кто-то поссорился, кто-то вернулся к своим старым связям — и все это так или иначе было связано с наследием тети Бекки.
«В Верхней Швабии еще до сего дня стоят стены замка Гогенцоллернов, который некогда был самым величественным в стране. Он поднимается на круглой крутой горе, и с его отвесной высоты широко и далеко видна страна. Но так же далеко и даже еще много дальше, чем можно видеть отовсюду в стране этот замок, сделался страшен смелый род Цоллернов, и имена их знали и чтили во всех немецких землях. Много веков тому назад, когда, я думаю, порох еще не был изобретен, на этой твердыне жил один Цоллерн, который по своей натуре был очень странным человеком…».
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Впервые переведенная на русский язык книга известной канадской писательницы Люси Мод Монтгомери (1877–1942), открывающая новую серию романов, повествует о судьбе рыжеволосой героини, которую Марк Твен назвал "самым трогательным и очаровательным ребенком художественной литературы со времен бессмертной Алисы".
По соседству с Блайтами поселилось семейство овдовевшего священника. Отец живет в мире Бога и фантазий, а изобретательные и непоседливые отпрыски предоставлены сами себе. Толком не зная, что можно, а чего нельзя, они постоянно влипают в истории. И все же трудно представить себе более любящую и заботливую семью.
Канада начала XX века… Инглсайд — большой, удобный, уютный, всегда веселый дом — самый замечательный дом в мире, по мнению его хозяйки, счастливой матери шестерых детей. Приятно вспомнить прошлое и на неделю снова стать «Аней из Зеленых Мезонинов», но в сто раз лучше вернуться домой и быть «Аней из Инглсайда». Она стала старше, но она все та же — неотразимая, непредсказуемая, полная внутреннего огня, пленяющая своим легким юмором и нежным смехом. Жизнь — это радость и боль, надежды, страхи и перемены — неизбежные перемены.