Аня из Инглсайда - [47]

— Джем, дорогой, почему ты еще не спишь? Ты не заболел?

— Нет, но, мамочка, милая, я очень несчастен здесь, — сказал Джем и положил руку на желудок, простодушно считая, что это и есть его сердце.

— Что случилось, дорогой?

— Я… я… мне нужно что-то сказать тебе, мама. Ты будешь ужасно разочарована, но я не хотел обмануть тебя, мама, честное слово, не хотел.

— Я уверена в этом, дорогой. Что случилось? Не бойся сказать мне.

— О, мамочка, милая, те жемчуга — не настоящие жемчуга. Я думал, они настоящие. Я вправду думал так, вправду.

Глаза Джема были полны слез. Он не мог продолжать.

Если Ане и хотелось улыбнуться, то на лице ее не было и тени улыбки. Ширли в этот день набил себе шишку на лбу. Нэн растянула связки ноги, Ди от простуды потеряла голос, но это горе было другим, здесь требовалась вся тайная премудрость матерей.

— Джем, я не предполагала, что ты думаешь, будто это настоящие жемчуга. Я знала, что они не настоящие, по меньшей мере в одном смысле не настоящие. Но в другом — они самый настоящий подарок, какой я только получала в жизни. Потому что в них вложены любовь, и труд, и самопожертвование. И это делает их более драгоценными для меня, чем все жемчуга, какие извлекли из морских глубин искатели жемчуга для королев. Дорогой, я не променяла бы эти красивые бусики, что ты подарил мне, на ожерелье, о котором я читала, вчера вечером, — его подарил своей невесте какой-то миллионер и оно стоило полмиллиона. Так что видишь, как ценен для меня твой подарок, дорогой сыночек. Теперь тебе легче?

Джем был так счастлив, что стыдился этого. Он боялся, что быть таким счастливым — ребячество.

— О, жизнь снова стала выносимой, — сказал он осторожно.

Слезы исчезли из его сияющих глаз. Все было хорошо. Мама обнимала его, маме вправду нравилось ее ожерелье, все остальное было неважно. Когда-нибудь он подарит ей ожерелье, которое стоит целый миллион, а не каких-то полмиллиона. А сейчас… он устал. Постель была очень теплой и уютной, от маминых рук пахло розами, и он больше не злился на Леону Риз.

— Мамочка, милая, ты такая свежая в этом платье, — сказал он сонно. — Свежая и чистая… как какао в рекламе.

Аня улыбнулась, сжав его в объятиях, и подумала о смехотворной идее, которую вычитала в тот день в каком-то медицинском журнале в статье за подписью доктора В. З. Томачовски. «Вы не должны целовать вашего маленького сына, чтобы не вызвать у него эдипов комплекс». Она посмеялась над этим, когда читала, но в то же время немного рассердилась. Теперь она испытывала только жалость к тому, кто это написал. Бедный, бедный мужчина! Так как, конечно, В. З. Томачовски был мужчиной. Ни одна женщина никогда не написала бы ничего столь глупого и вредного.

21

Апрель вошел в тот год красиво и осторожно — несколькими днями солнечного света и ласковых ветров, но затем примчавшаяся с севера-востока снежная буря снова набросила на мир белое покрывало.

— Снег в апреле — это отвратительно, — сказала Аня. — Словно пощечина вместо ожидаемого поцелуя.

Инглсайд снова украсила бахрома сосулек, и долгие две недели дни были серыми и сырыми, а ночи морозными. Затем снег неохотно отступил и исчез, и, когда всех обошло известие, что в ложбине видели первую малиновку, Инглсайд воспрянул духом и отважился поверить, что чудо весны в самом деле произойдет снова.

— О, мама, сегодня пахнет весной! — воскликнула Нэн, с наслаждением вдыхая свежий влажный воздух. — Мама, весна — такое радостное время года, правда?

Весна делала в этот день робкие первые шаги, как восхитительный ребенок, что еще только учится ходить. Зимний узор деревьев и полей начинали раскрашивать легкие мазки зелени, и Джем опять принес домой первые перелески. Но чрезвычайно толстая леди, с пыхтением опустившаяся в одно из инглсайдских мягких кресел, вздохнула и сказала печально, что вёсны теперь не так хороши, как тогда, когда она была молода.

— Вы не думаете, что меняемся мы, а не вёсны, миссис Митчелл? — спросила Аня.

— Может, и так. То, что я изменилась, мне слишком хорошо известно. Поглядев на меня теперь, вы ни в жизнь не подумали бы, что когда-то я была самой хорошенькой девушкой в здешних местах.

Аня нашла, что действительно не подумала бы. Немало седины виднелось в редких, мышиного цвета волосах под креповой шляпкой и «вдовьей вуалью» миссис Митчелл, ее голубые, ничего не выражающие глаза были выцветшими и ввалившимися, а назвать ее двойной подбородок подбородком можно было лишь из сострадания. Но миссис Митчелл была весьма довольна собой в эту минуту, поскольку никто в Четырех Ветрах не мог похвалиться столь великолепным траурным нарядом. Ее широчайшее черное платье было креповым до колен. В те дни носили траур с удовольствием.

Аня была избавлена от необходимости что-либо отвечать, так как миссис Митчелл не предоставила ей возможности заговорить.

— У меня на этой неделе отказал водопровод, где-то дал течь, ну я и пришла сегодня с утра в деревню, чтоб позвать Раймонда Рассела прийти и починить. Ну, иду и думаю: коли уж я здесь, забегу-ка я в Инглсайд и попрошу миссис Блайт написать нехролог для Энтони.

— Некролог? — переспросила Аня тупо и растерянно.