Ануш. Обрученные судьбой - [7]

Нам пришлось все необходимое везти с собой. Я провел несколько недель, организовывая доставку мебели, медицинского оборудования и медикаментов, запасал провизию в дорогу. Это был обычный изматывающий период получения разрешений, раздачи взяток. Наконец все необходимое было сделано, и мы тронулись в путь.

Небольшой фрегат «Месидун» вез нас по Черному морю в Трапезунд.

Капитан черкес рассказал, что город получил свое название от греческого слова «трапезус», что означает «стол». Когда он направил фрегат в залив, мы увидели крепостные валы старого города, построенного на плоской вершине холма, со всех сторон окруженного средневековой стеной.

Вопреки моим ожиданиям, это был большой город.

В порту собралась толпа, тянулась цепочка мулов, возле которых стояли погонщики.

Прибытия фрегата ожидали уличные торговцы, таможенники, грузчики, носильщики, сопровождающие караваны и просто различного рода зеваки.

В толпе выделялся иностранец на голову выше всех и шире большинства мужчин в плечах. Я догадался, что это англичанин, встречающий нас, с ним договорился Элиас.

На почетном месте в начале прохода стоял местный сановник. На нем была камиза[5], а весьма солидную талию опоясывал зеленый кушак. Обут он был в традиционные турецкие шлепанцы. На его голове красовался головной убор, похожий на миниатюрный минарет, а на пальцах ослепительно искрились кольца с драгоценными камнями.

Один из двух слуг держал над сановником полосатый зонтик, стоял он на расстеленном на земле коврике. Сановник едва взглянул на Хетти, а от моего лица не мог отвести взгляда своих темных глаз. К тому времени я привык, что на меня пялятся, но под взглядом этого человека я чувствовал себя рыбиной, которую он намеревается съесть на ужин.

– Салам алейкум! – поприветствовал я его.

– Алейкум ассалам! – был ответ.

Он помолчал, и я не знал, что делать: поклониться ему, заплатить бакшиш[6] или просто идти дальше.

– Позвольте мне представить вам его превосходительство вали[7], губернатора Трапезунда, – раздался голос. Иностранец снял шляпу: – Простите… Я должен был отрекомендоваться. Меня зовут Пол Троубридж.

Как и Риггс, он был высок и худ. Его льняной костюм выглядел потрепанным, на локтях и коленях пузырился. Он навис над Хетти и потрепал Томаса по щеке.

– Добро пожаловать в Трапезунд! Вали с нетерпением ожидал знакомства с вами.

Великий человек что-то сказал Троубриджу на диалекте, которого я не понимал, и ушел. Все напоминало ситуацию, когда много шума из ничего. Пол уверил нас, что все не так.

– Это свидетельство того, что вам оказана честь! Уважение. Обычно вали никогда не встречает иностранцев у причала.

– А он всегда так странно ведет себя? Таращится? – спросил я.

– Только если человек ему нравится.

Увидев выражение моего лица, Пол засмеялся и сообщил мне, что распространился слух о моих навыках стоматолога.

– Он хочет, чтобы вы его навестили. У нашего почитаемого губернатора очень плохие зубы.

Потребовалась целая вечность, чтобы выгрузить наш багаж и погрузить его на мулов. Пока мы ждали, Пол предложил перекусить в местной гостинице.

На удивление, все было вкусно. Гостиницей управляли два брата-француза из Байонны. Во время обеда Пол рассказал нам немного о себе. Получив профессию врача, он решил путешествовать по Европе, останавливаясь во всех крупных городах. Далее его путь лежал в Афины, а затем в Константинополь.

Элиас Риггс был его единственным знакомым здесь, поэтому он остался у него и они проработали вместе несколько лет.

– Я не был миссионером. Я никогда не верил в эту чушь: «Мой Бог лучше твоего!»

После этого он извинился и выразил надежду, что мы не сочли его речи оскорбительными. На самом же деле Пол нравился мне все больше и больше.

Именно Риггс предложил Полу эту работу в Трапезунде, когда его друг доктор Фред Шепард умер от тифа и власти искали ему замену.

– Сколько лет вы уже здесь? – спросила Хетти.

– Слишком много! Я уже потерял им счет. Мои родители умерли, в Англии у меня остался лишь один брат, так что я езжу туда крайне редко. Мой дом на самом деле здесь. Надеюсь, вскоре и у вас возникнет то же чувство.

Я очень надеялся, что так и будет.

Во время долгого путешествия через всю Европу я сильно сомневался в том, что принял правильное решении приехать в Турцию. Для моей карьеры в области медицины это была катастрофа – оставить перспективную работу и стать миссионером. Некоторые люди, например мать Хетти, считали это мое решение пагубным.

Пол Троубридж убедил меня, что это не так. К тому времени, когда подоспели еда и вино, я уже поздравлял себя с тем, что поступил правильно.

Еще до окончания обеда Хетти немного рассказала Полу о том, что мы делали в Нью-Йорке, и я видел, что они сразу же нашли общий язык. Она была очарована его старомодными манерами, а он был явно сражен ее невозмутимостью и великолепным чувством юмора.

Мне, безусловно, следовало невзлюбить его, ибо он обладал всем, чего не было у меня: высоким ростом, красотой, очарованием. Но как же трудно было не любить Пола Троубриджа!

Он был любезным, приятным собеседником, и мы, возможно, так и сидели бы, болтая, если бы не пришло время отправляться в Мушар.