Ануш. Обрученные судьбой - [2]

– Саси и мама ушли в деревню. Хават вон там…

Хават встала с сена, лежавшего в сарае, и подошла к Ануш.

– Что это? – спросил Кеворк, кивком указывая на корзину.

– Попробуй, тогда и узнаешь, – предложила Ануш.

Мальчик снял крышку с кастрюльки и вдохнул восхитительный запах. Пальцами он взял немного кушанья, попробовал и расплылся в улыбке.

– Твоя бабушка делает очень вкусные рыбные фрикадельки, – отметил он и протянул немного своей сестре.

Они сели у подножья дуба и стали есть руками, пока кастрюлька не опустела. В воздухе витал рыбный запах, и пасшийся неподалеку гусь насторожился и поднял голову.

– Для тебя ничего не осталось, – засмеялся Кеворк, глядя на него.

– Хочу еще! – сказала Хават, подбородок которой был измазан анчоусными фрикадельками.

– Больше нет, и хватить распускать слюни, Хават! – Мальчик резко вытер рот сестры рукавом. – Позже пойдем в курятник, может, будут яйца на ужин…

Но все они знали, что куры уже давно не несутся, кроме одной, и семья выживала благодаря ей и угощениям соседей.

– Я завтра еще чего-нибудь принесу, – сказала Ануш. – Может быть, плов.

Хават улыбнулась, облизала язычком верхнюю губу. На ее широком лице поблескивали глаза. В деревне Хават звали Монголка, потому что она была похожа на монгольских всадников, которые приехали из российских степей в Ризау и Трапезунд.

Местные жители после рождения Хават считали ее мать уже слишком старой, чтобы иметь детей, но, к всеобщему удивлению, госпожа Таланян забеременела снова и родила здорового мальчика – Кеворка.

– Госпожа Стюарт спрашивала о тебе, – заговорила Ануш. – Она хотела знать, почему ты не был в школе.

– Я теперь работаю на ферме, мне нужно помогать матери.

– Завтра будут вручать призы. Я не должна была тебе говорить, но, по-моему, один из них предназначается тебе!

Кеворк искоса посмотрел на Ануш:

– Дадут медаль?

Та кивнула:

– Да, ты один из победителей.

Мальчик недолго обдумывал сказанное.

– Отдай ее Саси, мне нужно работать.

– Мне кажется, твой отец хотел, чтобы ты ее получил!

– Мой отец предпочел, чтобы я присматривал за фермой.

Господин Таланян, как и многие мужчины деревни, не умел ни читать, ни писать, но хотел, чтобы его дети учились. Он был другом детства отца Ануш и дальним родственником ее матери.

Своего отца Ануш толком не знала. Напоминанием о нем служил лишь портрет, висевший у двери, да помазок, который она держала в своей комнате. На фотографии отец был запечатлен стоя: в костюме и рубашке с жестким воротничком, возле сидящей матери, одетой в традиционное армянское платье. Они с торжественным видом уставились в камеру, будто незнакомцы, каковыми, по сути, и являлись. Дагеротип[2] давно поблек, его цвет стал мутно-зеленым, что придавало лицам неземную бледность. Однако же это нисколько не уменьшило доброты в глазах отца и не скрыло блеска его густых каштановых волос.

Ануш обожала мужчину на фотографии. Она любила его той любовью, какую лишь ребенок может испытывать к отцу, которого никогда не знал. Они были чем-то похожи, не ростом, хотя отец был необычно высок, а скорее темным цветом глаз и волос.

Их схожесть была для Ануш источником постоянной отрады. Все деревенские девочки после двенадцати лет скалывали волосы, но Ануш носила толстую косу, которая свободно свисала на спину.

– Покачай меня, – попросила Хават и увлекла Ануш к качелям.

Девочка села, устроилась поудобнее. Ануш встала рядом и легонько качнула.

– Выше!

Качели скрипели и стонали, а ноги Хават рассекали прохладный воздух.

– Выше! – снова попросила она, откидываясь назад.

Старые качели восставали против такого обращения, с каждым толчком их опоры чуть ли не вырывались из земли.

– Толкай сильнее!

– Ты упадешь, Хави! – предостерегла ее Ануш, но еще раз сильно толкнула.

Громкий металлический скрежет испугал ласточек, дремавших на выступающих потолочных балках сарая. Ануш ухватилась за веревки и резко остановила качели.

Кеворк опустил вилы и пошел посмотреть, что творится в переулке. С тех пор как двуколку продали, ворота более не открывали, на улицу выходили сквозь пролом в рушащейся каменной стене.

Петли ворот заржавели из-за влажного соленого воздуха и жалобно заскрипели, когда солдаты начали их открывать. Они вошли во двор как раз в тот момент, когда Ануш и Хават вышли из сарая.

Мужчины выглядели злыми и опасными. Один из них подошел к мальчику. Он был худым и невысоким, не намного выше, чем Кеворк, с узким лицом и бегающими глазами, как у хорька. Один глаз был карим, другой – мутно-синим, они были посажены слишком близко к длинному носу.

– Ты живешь здесь?

Кеворк кивнул.

– А ты? – спросил он у Ануш.

– Я соседка.

Хорек обернулся к солдатам, стоящим у него за спиной.

– Посетитель! Хорошо… Мне нравится уделять время посетителям.

Солдаты засмеялись, а мужчина повернулся к девочкам:

– Мы пришли за едой. Иди в дом и неси все, что есть!

– Здесь нет еды, – ответила Ануш.

– Ты лжешь!

– Это правда. Здесь ничего нет.

– Обыскать дом! – велел Хорек остальным, и те исчезли внутри дома.

– Это место – самая настоящая развалина! – сказал один из солдат, вернувшись с пустыми руками. – Нет ни черта! Даже в холодильной комнате пусто!