Антропология власти. Юлия Тимошенко - [46]

В целом «рисунок» и стилистика её поведения в эти дни ассоциируются нередко с революцией 1917 года. Кажется, что отличница Юлия по школьным и вузовским учебникам и особенно по советским фильмам неплохо представляла себе, как нужно «брать Зимний», чтобы одержать победу. Во всяком случае, в её призывах и речах (а по сути дела — приказах) прочитывались знаменитые условия успешного восстания, изложенные Лениным в работе «Советы постороннего»: прежде всего занять телефон, телеграф, железнодорожные станции и мосты. Анализируя события ноября—декабря 2004 года в Киеве, я не могу отделаться от мысли, что тогда для Юлии Тимошенко Киев, Украинский дом, Администрация Президента и Майдан незалежности были тем же, что для В. И. Ленина в октябрьские дни 1917 года Петербург, Смольный, Зимний дворец и II Всероссийский съезд Советов. И новейшие технологии протестной инженерии вовсе не затмевали, а наоборот, по-особому оттеняли опыт революционной героики столетней давности и вдохновляли на передел мира.

И в этом смысле Ю. Тимошенко, конечно, не дополняла, как полагает А. Толпыго, а противостояла В. Ющенко, ибо его мессианско- проповеднические речи настраивали аудиторию на философский лад, а властям давали надежду на мирные договоренности и компромисс. Это никак не было языком «революции». В. Ющенко уговаривал и просил толпу — Тимошенко мобилизовывала и приказывала. В её лексике и фразеологии в те дни преобладал язык ультиматумов, инструкций и приказов. От Майдана она требовала предельного напряжения сил, решительных действий и безраздельной веры в лидеров революции: «Теперь не время работать! Время защищать Украину... Если банда не остановится, мы будем перекрывать дороги, железную дорогу у аэропорт».

Обращаясь уже не через Интернет, а напрямую, она просила каждого привести на Майдан по десять друзей для того, «чтобы уже через несколько часов здесь стояли миллионы».

В планы Тимошенко входило также создание летучего боевого отряда, силами которого она намеревалась блокировать Кучму везде, где бы он ни появился, чтобы в конце концов заставить его принять решение в пользу «восставших».

По призыву и под предводительством Ю. Тимошенко митингующие осаждали здания Администрации Президента и правительства. В любой момент она была готова отдать приказ штурмовать и резиденцию президента. И если бы власть нс пошла на попятную, этот приказ, скорее всего, был бы отдан.

Своими декретами (всего их было шесть) руководство Майдана фактически сформировало параллельное правительство, каковым стал «народный орган защиты Конституции» — Комитет национального спасения, а также утвердило его персональный состав. Интересно отметить, что главой Комитета был назначен В. Юшенко, главой исполкома Комитета — А. Зинченко, а Ю. Тимошенко исполняла скромную роль «рядового» члена. Но это была, разумеется, притворная, точнее сказать, тактическая скромность. Записывать себя в «начальники» было пока еще не место и не время.

Комитет национального спасения взял на себя часть государственных функций по охране порядка, утвердив декретом № 4 организацию под названием «Народная самооборона», на которую возлагались обязанности обеспечения правопорядка в стране. В число первых задач лидеров «оранжевой революции» входило склонить на свою сторону силовые структуры. Так, декрет гласил, что все сотрудники силовых ведомств, перешедшие на сторону народа, освобождались от обвинений в нарушении присяги или невыполнении приказов командиров, которые противоречат действующему законодательству[167].

Эти декреты тоже создавали некую иллюзию сходства «оранжевого» Киева с революционным Петроградом. Как тут не вспомнить первые декреты советской власти «О мире» и «О земле»! Однако подобные параллели отражали лишь внешнее сходство, но отнюдь не содержание. Политический «микс» 2004 года на Украине имел все признаки верхушечного переворота, элементы бескровной («бархатной») революции, а также внутриэлитного межгруппового сговора (третий чур — это не что иное, как сговор элит под внешним давлением), который крайне мало походил на пролетарскую революцию.

Здесь я не ставлю перед собой задачу подробно анализировать природу события под названием «оранжевая революция». Отмечу лишь, что после серии принудительных смен руководства в ряде постсоветских государств в конце XX— начале XXI века понятие «цветная революция» попало в энциклопедические справочники и словари. В частности, в интернет-энциклопедии «Википедия» отмечается, что под «цветными революциями» принято подразумевать любые смены политического режима или даже только правительства с помощью массовых акций протеста, что, по сути дела, девальвирует содержание понятия «революция»[168]. Добавлю, что понятие «оранжевая революция» относится к разряду неточных, описательных, с неустойчивым, размытым смыслом. Строго говоря, его следовало бы использовать как метафору, как образ. Однако теперь оно не только стало общепринятым, а также охотно и часто используемым авторами политологических трудов, но и включено в концептуально-образующую понятийно-терминологическую базу. Об «оранжевой революции» написано немало работ, в том числе и претендующих на научную точность.