Антропология экстремальных групп: Доминантные отношения среди военнослужащих срочной службы Российской Армии - [41]

Каждый солдат, из обладающих собственным углом, не просто им владеет и находит там уединение, он оформляет свой казенный угол как дом. Известны случаи, когда водители использовали скромный ресурс кабины, устраивая там некие «нычки» — тайнички с неуставными вещами. Кстати, само слово «нычка» (от «заначка», «заныкать») обозначает не только такой тайник, но и способ несанкционированного уединения («упасть в нычку»).

Таким образом, социальная динамика в армии отражена в переходе человека из объектов пространства в субъекты пространства. Положение субъекта пространства связано с повышенным социальным статусом, и наоборот. Духи социально аморфны и как бы растворены в воздухе. Не имея права пользоваться пространством, они им целиком подавлены: их жизнь посвящена его обслуживанию — непрерывному наведению порядка. Каждое утро они оформляют пространство казармы — застилают все кровати, выравнивают их по нитке, придают постели строгую геометрическую форму посредством изощренных технологий (формирование строгой геометрии постели набиванием граней тапочкой и табуретом, начесыванием стрелок щеткой и т. п.), моют полы. При этом они не имеют права пользоваться пространством в неуставное время: сидеть, а тем более лежать, как это «положено» дедам. Духи должны «летать», т. е. быть постоянно в работе.

Разнарядки на бытовые работы производятся согласно иерархии. Особо репрессивное значение имеет чистка унитазов, которая вменяется в наказание проштрафившимся духам. Этим также постоянно занимаются парии общества — чмыри. Считается общественно ценным заставить чмо, дослуживших до увольнения в запас, «драить очко в дембельской парадке». Семиотически они, что называется, «смешаны с дерьмом», а «очко», которое они «драят» в день демобилизации, символически тождественно воротам воинской части, через которые они ее покидают.

Статусная знаковость в системе питания

Семиотический статус пищи целиком отражает социальные отношения. Пища без смыслового значения, как продукт, ценность которого равнялась бы энергоемкости, в сфере культуры не существует. Именно знаково-смысловой контекст превращает еду в кухню. И наоборот, понижение семиотического статуса пищи при актуализации калорийной и экологической ценности переводит систему питания из культуры жизнеобеспечения в технологию жизнеобеспечения.

Степень семиотического значения пищи повышается прямо пропорционально иерархической шкале: чем выше статус человека, тем больше запретов и предписаний, прав и обязанностей возлагается на него культурой питания. Соответственно, существует и обратная зависимость.

Суть уставного рациона выражается в подсчете килокалорий. Культура питания в армии заменена энергетической технологией, в свою очередь, и слова «рацион», «меню», «блюдо» заменяются механическим выражением «раскладка продуктов».

Система питания, как и одежда, воспроизводит иерархию статусных отношений, поэтому компоненты уставной и уравнительной «раскладки продуктов» по килокалориям в неуставной сфере отношений перестраиваются в иерархию знаков престижа.

Низшие слои должны потреблять всю полноту уставного рациона без разбора: весь спектр блюд — от престижных до «подлых». Иерархия блюд образована, конечно же, вкусовыми качествами продуктов и их приготовлением в конкретной части. Если привести их перечень в порядке убывания престижности, то он выглядит примерно так: хлеб с маслом — котлеты (по праздникам) — 2 яйца (по воскресеньям) — рыба — куски мяса в подливе — макароны — картошка — каши — ячневая и комбикаша. Соответственно, по мере продвижения по иерархической шкале, уменьшается набор продуктов, которые можно употреблять элите, «не теряя лица».

Структурированный согласно иерархии рацион можно изобразить в виде пирамиды: духи должны есть все, молодые все могут не есть, черпаки едят только вкусно приготовленные обеды, деды ограничиваются бутербродами, а во время стодневки отказываются и от высшего продовольственного блага — масла, которое отдают своим духам. Этот обычай действует и сегодня, в условиях общего недофинансирования армии. Приведу отрывок разговора с дедами одного из погранотрядов:

— Вы масло на стодневку едите?

— Щас! Духи жрут наше масло. Отдаем, куда деваться.

— А масло к нам только на стодневку и завозят.

— У вас что, замокруга по тылу большой ревнитель армейских традиций?

— Серьезно, сколько раз мы наблюдали. Весь год масла нет, на стодневку завозят. И масло-то классное, а тут отдавать приходится.

— Духи балдеют, хари — во!

— Особенно в эту стодневку. У нас чуть ли не полчасти увольняются осенью. Все масло — духам.

(ПМА, Горный Алтай, 1999 г.)

Разумеется, здесь приведена идеальная схема, воспроизводящая общую тенденцию, однако в войсках она осознается, и ей стараются по возможности следовать. На основе доминантных отношений формируется этикет приема пищи. Если «духи» слишком разборчивы, или напротив, невоздержанны в еде, то их насильно кормят «подлой» пищей в больших объемах. Могут, например, заставить съесть котел тошнотворной комбикаши. То же самое их ждет, если они посягают на элитарную пищу. В нашей части деды за ужином посылали духов на пищеблок за растительным маслом, которым поливали слишком сухую картошку. Однажды духа, который несанкционированно воспользовался этой привилегией, заставили выпить кружку подсолнечного масла.