Антропный принцип, продолжение - [17]

– Потому любовь и предоставляет свободу, что побеждает страх.

– И что с того? Доселе человек был рабом чужой воли, а после становится таким же рабом любви.

– А каково ваше мнение?

Я уже разделался с одной кружкой и принялся за вторую, пытаясь разгадать смысл маневров бородатого мужика в тельняшке, снова и снова возвращавшегося в конец очереди, а потому не нашел, что ответить, и просто рявкнул, удивив и себя, и троицу, и вообще всех вокруг:

– Милиция! Ваши документы!

Видимо, для убедительности я сильно врезал по столу, потому что и кружки с пивом, и рыбьи кости вдруг полетели мне в физиономию. Я отмахнулся, потерял равновесие, больно стукнулся задницей об асфальт и увидел, что сижу под прихотливо изогнутым деревом, торчащим посередине двора. Ни ларька, ни трех собутыльников, ни мужика в тельняшке, ни Мамочки – только старуха в зеленой широкополой шляпе с желтой вуалью, горбясь и опираясь на палку, смотрела на меня, стоя у двери на черную лестницу.

Мир то кружился, свиваясь в прихотливые многомерные фракталы, то снова обретал твердую ясность; опьянение накатывало волнами, то отпуская немного, то заставляя хвататься за грязные стены в поисках хоть какой-то опоры, а иногда и быстро выставлять перед собой руки, защищаясь от стремительно летящего навстречу асфальта. В душе копились растворенные злыми слезами горечь и гнев, хотелось опрокинуть, сломать, расколотить вдребезги, но где-то внутри меня кто-то серьезный и трезвый еще держал из последних сил рычаги управления телом и разумом, и я ничего не сломал, не разбил, а зашел вместо этого в попавшуюся на пути телефонную будку, рыча от ярости и предвкушения.

– Подполковник Жвалов, – буркнуло в трубке.

Я набрал в грудь побольше воздуха и заорал:

– Здорово, Жвалов! Узнаешь меня, сука?!

– Адамов, – констатировал Жвалов. Голос его был тверд, но спокоен, и этим разочаровал меня неимоверно.

– Сдавайся, Адамов, – продолжал подполковник. – Тебе крышка. Лучше приходи сам. Может, удастся избежать высшей меры.

– А вот тебе хер! – ликующе прокричал я и расхохотался. – Людей моих отпусти сначала, а там посмотрим!

– Значит, ты признаешь, что это все-таки твои люди? А они как один утверждают, что ты просто случайно к ним в гости зашел. Не дури, Адамов. Покайся, скидка выйдет.

Я хотел как-нибудь замысловато выругаться, не смог и просто треснул трубкой по рычагам, оборвав и провод, и разговор.

У меня больше не было сил. Я хотел, чтобы все поскорее закончилось.

– Я не знаю, что делать и как мне быть, – вслух сказал я.

Постоял, прислонившись к стене, сдерживая головокружение и тошноту, и повторил еще раз, четко и слово в слово.

– Я не знаю, что делать и как мне быть.

Потом выпрямился и зашагал дальше.

На Литейном, неподалеку от книжного магазина, несколько стертых ступеней вели в сырой полумрак обширного подземелья, где расположился пивбар «Лабиринт» или «Второе дно», как называли его люди сведущие. В сумрачной, пропитанной пивным и табачным духом хтонической глубине, среди путаницы проходов и галерей старинных подвалов, прямо на земляном полу высились тяжелые полукружья столов и колыхались смутные силуэты – то ли люди, то ли их тени, ждущие, когда местный Харон покончит с запоем и переправит их наконец через подземные реки к полям асфоделей. Неподалеку от входа, у стены из красноватого кирпича, под тусклым плафоном настенного фонаря расположился за столиком величавый сивобородый старик в изрядно поношенном пиджаке с потрепанными обшлагами; он курил прямую короткую трубку и играл сам с собой в шахматы фигурами красного и синего цвета. Я хотел было пойти искать буфетную стойку, но зацепился взглядом за доску и остановился. Старик выпустил из трубки густой клуб дыма, внимательно посмотрел на меня из-под кустистых бровей и спросил:

– Играете?

У него был рокочущий бас и глаза цвета спокойного моря.

– Немного, – признался я.

На доске был в разгаре яростный миттельшпиль: синие добились явного преимущества на королевском фланге, заблокировав самого короля вместе с парой тяжелых фигур и явно рассчитывая завершить дело в десяток ходов; однако по ферзевому флангу у красных рвались на проход две пешки при поддержке коня и ладьи, оттягивая на себя ресурс синих и имея отличные шансы на успех.

– Довольно странное место для шахмат, – заметил я.

– Полагаете, мне следовало бы играть в кости? – усмехнулся старик.

Я пожал плечами.

– И что же, интересно играть с самим собой?

– Почему нет?

– Вам известно, кто выиграет.

– Я не знаю, выиграют синие или красные, но кто бы ни победил, выиграю все равно я. Сценарий игры меняется с каждым сделанным ходом, но каждый сценарий – мой, ибо противостояние на доске мнимое, и оба противника – это я сам.

– Но вы же можете подыграть синим или красным?

– И какой тогда смысл в игре?

Он пыхнул пару раз трубкой, обвел рукой доску и поинтересовался:

– Что скажете о позиции?

Я задумался.

– Ну, на первый взгляд, у синих есть преимущество, которое можно успешно развить. Но у красных хорошие шансы провести пешку, и тогда ситуация кардинально изменится.

– Не желаете ли попробовать?..

– За красных или за синих?

– На ваш вкус.