Антракт - [22]

Легкий западный ветерок принес прохладу в холл; посаженная мной жимолость разрослась без надлежащего ухода, она раскачивалась и шумела на ветру, а первые цветки уже распустились на солнце. Я потрогала и понюхала один цветок, мне удалось различить запах, хотя и очень слабый. Я знала, что теперь каждый раз, прикоснувшись к жимолости или вдохнув запах ее цветов, буду вспоминать этот замечательный и горький момент. Я подвинулась, чтобы Джек мог пройти мимо. Он закрывал руками лицо.

— Полезнее для здоровья, — повторила я. — Понимаешь, что я имею в виду?

И закрыла дверь.

Если я и должна была пережить раскаяние, у меня на это не оказалось времени. Сразу после того как захлопнулась дверь, раздался звонок телефона. «Выход со сцены налево», — пробормотала я, утирая пот с лица. Глубокий вздох. Я подняла трубку. Естественно, это была моя мать. И я переместилась из трагедии в комедию безо всякой передышки, даже без антракта.

— Привет, дорогая.

— Здравствуй, мама.

— Какая у вас погода?

Спасибо, Господи, за банальности.

— Очень тепло.

— И у нас тоже. Это так не похоже на Эдинбург. Твой отец просто увядает в жару. Ведь в банке нет кондиционеров, ты знаешь.

— Бедный папа, — вежливо произнесла я. — Об этом я не знала.

— Ну, ты ведь в курсе, какие скупые эти шотландцы. Они слишком прижимисты, чтобы платить за такую блажь. Зачем мы вообще переехали сюда? Я задаю себе вопрос…

Она задавала себе этот вопрос уже в течение десяти лет. Я промолчала: внезапно меня начала бить дрожь, и я беспокоилась, не выдаст ли меня голос.

— Ну, а у тебя как дела? — В голосе матери слышалась обида. Вполне оправданно, — я не видела родителей с тех пор, как Джек ушел от меня, и никогда не звонила первой.

— Жарко, — ответила я. — А в остальном все нормально.

— Как Джек?

Я задумалась на мгновение.

— Ему немного нездоровится.

— Думаю, он слишком много работает. В прошлом месяце мы случайно увидели его фильм о мальчиках из Венского хора. Такая хорошая и такая печальная история об этих малышах, понимаешь, это же невозможно скрыть…

— Скрыть? — резко переспросила я. Я невнимательно слушала и поэтому заволновалась — в этой фразе мне послышался подвох.

— Когда у них ломается голос, это невозможно скрыть, и тогда — все кончено. Мальчики вынуждены собирать вещи, внезапно прекращаются все поездки, радостные переживания — ужасно грустно.

— Да, должно быть, так, — согласилась я.

— В любом случае передай Джеку, что фильм нам очень понравился. Мы смотрели его в гостях у Бриггсов, ты должна их помнить…

В памяти возникли образы толстой дамы с волосами голубого оттенка и чопорного старика.

— Смутно, — призналась я.

— Что ж, мы играли в бридж, а они вдруг вспомнили, что видели имя Джека в «Радио таймс». Открыли журнал, и так вышло, что фильм шел именно в тот вечер. Даже игру забросили ради такого случая!

— О Господи! Джек оценит это.

— Да, это была отличная работа.

Я ждала.

— Значит, у тебя все в порядке.

— Да.

— Отлично, — повторила мама. Я чувствовала, что она готовится что-то сказать. — Было бы так приятно снова увидеть вас двоих.

«Скажи ей, — шептал мне внутренний голос. — Прямо сейчас». Но я не могла.

— Да, было бы здорово.

— Мы думаем — я и твой отец, — что, если вы не можете выбраться к нам, может быть, мы навестим вас?

Я почувствовала панику.

— В самом деле? Когда?

— Когда можно будет играть в теннис. Недели через три. Твой отец… — Она всегда приплетала отца, если собиралась слукавить. — Он подумал, что мы могли бы приехать и погостить у вас…

— Как долго?

— Дней десять…

— Минуточку. Кто-то звонит в дверь, — солгала я.

И встала столбом, уставившись на зажатую в руке телефонную трубку. Отчаяние не способствовало находчивости. Я не была готова рассказать им о нас с Джеком, пока еще не была. Не нужно было обладать богатым воображением, чтобы представить себе мать, вытирающую слезы маленьким кружевным носовым платком, и отца, в замешательстве потягивающего виски, пока я признавалась бы им в своем провале. Я оглядела холл, будто дом мог подсказать мне выход. И нашла его: на полу рядом с обломками щетки для волос и измятой книгой валялась брошюра о студентах из стран Британского содружества. Я подняла ее.

— Извини. О чем мы говорили?

— Мы с твоим отцом хотим приехать в Лондон. Мы не виделись целую вечность и думали, что можем остановиться у тебя.

— Гм-м, ладно, — сказала я.

— Что ладно?

— Сейчас есть небольшое затруднение.

— Вот как? — холодно спросила мама. — Что ж, конечно, если ты не хочешь, чтобы мы приезжали, скажи прямо…

— Нет, дело совсем не в этом. — Я посмотрела на измятую брошюру. — Просто у нас негде разместиться.

— Джоан, о чем ты говоришь? У вас большой дом.

— Только не сейчас. Мы предоставили комнату студенту из далекой страны…

— Правда? Откуда?

Я пробежала глазами текст и сообщила:

— Из Нигерии.

— В самом деле? — Ее голос звучал менее уверенно. — Как мило. Парень или девушка?

— Девушка.

— И что она изучает?

— Здоровье, — неопределенно ответила я.

— А она… э-э… гм-м… — коренная жительница Нигерии?

— Да, темнокожая.

— Как это мило, — сказала мама, имея в виду прямо противоположное.

— Она пробудет здесь до Рождества.