Антоний и Клеопатра - [4]

Цезарь

Лепид, ты видишь и не забывай:

Не в Цезаревых нравах ненавидеть

Великого собрата. Между тем

Вот что нам пишут из Александрии.

Он удит рыбу, пьет и жжет огни

В ночных пирах. Мужского в нем не больше,

Чем в Клеопатре, даже несмотря

На женственность ее. Насилу принял

Моих послов и спрашивать не стал

О нас с тобой. В нем все пороки мира.

Лепид

И все ж их слишком мало, чтоб затмить

Его достоинства. Они сияют

Тем ярче, чем черней его грехи,

Как ночью — звезды. Это недостатки,

Но он в них вырос, а не приобрел.

Он сам их жертва, а не их владыка.

Цезарь

Ты слишком добр. Допустим, с полбеды

Валяться на постели Птоломея,

За шутку государства раздавать,

Пить до рассвета взапуски с рабами

И затевать кулачные бои

С подонками, воняющими по́том.

Допустим, это хорошо. Хотя

Кем надо быть, чтоб это не претило?

Когда ж от этих штук в убытке мы,

То нет проказам этим оправданья.

Добро б на это шел его досуг,

Тогда бы нас могло не беспокоить,

Не хватит ли развратника удар.

Когда же он без пользы губит время,

Зовущее его, как барабан,

В тревожный час к защите государства,

Наш долг его пробрать, как шалуна,

Которого минуют уговоры

И только безобразья на уме.

Входит гонец.

Лепид

Вот новые известья.

Гонец

Все приказы

Исполнены. Ты будешь каждый час

Иметь с границ подробные отчеты.

Помпей, как прежде, силен на морях.

С ним те, кто присягал тебе из страха.

Восставшие в приморских городах

Вредят тебе распространеньем басен.

Цезарь

Мне надо было б это раньше знать.

Завещано седою стариною:

Кто наверху, тот плох, я был хорош,

Пока взбирался. Кто скатился сверху,

Опять приятен. Вот любовь толпы.

Она как водоросль. Ее швыряет

По прихоти теченья так и сяк,

Пока не измочалит.

Гонец

Дальше, Цезарь.

Известные пираты Менекрат

И Менас бороздят моря судами

И добираются, куда хотят.

В Италию совершены вторженья.

Народ по всей прибрежной полосе

Запуган до смерти. Средь молодежи —

Призыв к оружью. Ни один корабль

Не может выйти, чтоб не захватили.

Но, думается, именем своим

Помпей страшней, чем истинною силой.

Цезарь

Антоний, брось разврат и кутежи.

Когда, убивши Гирция и Пансу,

Бежал ты из Модены[12], по пятам

Шел за тобою голод. С колыбели

Изнеженный, лишенья ты сносил

С упорством дикаря. Тебе случалось

Пить конскую мочу и муть болот,

Которой бы побрезговали звери.

Ты с удовольствием уничтожал

Лесные ягоды любой породы

И, как олени зимнею порой,

Глодал древесную кору. А в Альпах

Ты ел такую падаль, говорят,

Что видевшие замертво валились.

Не хочется сейчас тебя стыдить,

Но ты переносил все эти беды

Так по-солдатски, что в конце концов

И щеки у тебя не провалились.

Лепид

Мне жаль его.

Цезарь

О если бы хоть стыд

Его заставил в Рим вернуться. Время

Начать войну. Я созову совет.

Задержка наша на руку Помпею.

Лепид

Я завтра, Цезарь, точно буду знать,

Какой морской и сухопутной силой

Могу располагать я.

Цезарь

К той поре

Я тем же озабочусь. До свиданья.

Лепид

Прощай. Уведомь, если сообщат

Какую-либо новость в промежутке.

Цезарь

Не сомневайся. Это ведь мой долг.

Уходят.

Сцена пятая

Александрия. Дворец Клеопатры.

Входят Клеопатра, Хармиана, Ира и Мардиан.

Клеопатра

Хармиана!

Хармиана

Царица!

Клеопатра

Дай мандрагоры выпить мне.

Хармиана

Зачем?

Клеопатра

Чтоб всю ту бездну дней проспать, покуда

Антоний не со мной.

Хармиана

Ты чересчур

Упорно думаешь о нем.

Клеопатра

Не думать —

Почти измена.

Хармиана

Я не нахожу.

Едва ли так, великая царица.

Клеопатра

А ну, послушай, евнух Мардиан.

Мардиан

Что будет милости твоей угодно?

Клеопатра

Не петь на этот раз. Из всех вещей,

Что может евнух, мне ничто не мило.

Какой счастливый ты, что оскоплен.

Ты мыслями не рвешься из Египта.

Доступна ль страсть тебе?

Мардиан

Да, госпожа.

Клеопатра

Как, в самом деле?

Мардиан

Нет, не в самом деле.

На деле ничего я не могу,

Что было б не к лицу, но в отвлеченье

Я знаю страсть и представляю все,

Что делал Марс с Венерой.

Клеопатра

Хармиана!

Послушай, где он может быть теперь?

Сидит или стоит? Пешком ли бродит

Иль скачет на коне? Счастливый конь!

Гордись, что под Антонием ты ходишь.

Ты знаешь ли, скакун, кто на тебе?

Атлант с полмиром на плечах, защита

Людского рода. Все ли шепчет он:

«Где змейка нильская моя?» Он раньше

Так звал меня. Теперь я не шутя

Пропитана сладчайшим ядом. Все ли

Он помнит, опаленную, меня

В следах загара, с кожею в морщинах?

О, я считалась лакомым куском,

Когда был жив широколобый Цезарь.[13]

Однажды предо мной старик Помпей

Забылся так, что смерти не заметил,

Глаза в мой взор, как якорь, погрузив.

Входит Алексас.

Алексас

Да здравствует владычица Египта!

Клеопатра

Ты мало на Антония похож.

Но ты был с ним, и словно позолотой

Покрыт следами встречи. Как живет

Мой Марк Антоний?

Алексас

Перед тем, как эту

Жемчужину отдать мне, он прижал

Ее к губам. Его слова хранятся

В моей душе.

Клеопатра

Я слышать их хочу.

Алексас

«Скажи, — он молвил, — римлянин суровый

Египетской царице шлет зерно

Жемчужины. Ничтожность подношенья

Загладит он, сложив к ее ногам

Земные царства. Передай, что скоро

Царице покорится весь Восток».

Мы вышли, он вскочил в седло, кивая,

И жеребец, заржавши, заглушил

Мои слова.

Клеопатра

Он грустен был иль весел?

Алексас

Он был как время года меж жарой

И стужею, ни грустен и ни весел.

Клеопатра

Вот человек! Ты только оцени,

Ты вдумайся лишь только, Хармиана!