Антонио и Лазаро - [5]

- Экипаж…

- Экипаж, - соглашается Антонио. - У Лаза в мозгах столько слизи, что он вообще ничего не помнит. Иногда какая-нибудь малость возвращается, но по большей части он не знает, что это, и уж тем более, что с ней делать.

Антонио глубоко вдохнул. Рука Лазаро обмякла, поэтому Джейн накрыла ее своей, сжала его пальцы на своей груди.

- В прошлом году он помнил неделю тренировок в Академии так, словно это было вчера. Теперь все ушло. Сейчас он помнит лишь счастливые времена, и ему хорошо. Через год, может, два, он забудет, как дышать, или сердце у него забудет, как биться… Федералы ведь против смертного приговора. Поэтому его не убили, просто накачали слизью, вшили чип и бросили здесь.

- А ты его тюремщик, - говорит капитанша.

- Ему не нужен тюремщик, - отвечает Антонио. - В него вшит чип. Ему отсюда не выбраться.

После этих слов Антонио с Джейн повели его по улице. Лазаро оглянулся через плечо на капитаншу. Он сказал ей что-то, возможно, очень важное, но что?… Минуту спустя он бросил попытки вспомнить свои слова и помахал на прощание. Она смотрела ему вслед.

Интерлюдия в безмятежности

Так и вышло, что летать-то Лазаро летал, только продлился полет не неделю, а лишь день, и истратить остатки «капусты» ему не довелось, потому что Антонио ее отобрал и сказал, что будет отдавать по частям. Недолгое время Лазаро злился, а потом забыл, что у него была «капуста», и просто радовался, ведь стоит попросить, и Антонио дает ему деньги. Джейн вернулась к Папе, но иногда Антонио позволял Лазаро выкупать ее на пару часов, и тогда они гуляли по Виражу, ели спагетти в «Джанкар-ло», а после Джейн с Антонио исчезали в каком-нибудь закоулке, но всегда возвращались. Папа Карлайл сдавал Джейн по дешевке, потому что знал: Лазаро все равно ничего не может, но что она делала, когда ходила с ним, Папу Карлайла не касалось, а потому все были счастливы.

Сидит однажды Лазаро, доедает спагетти и допивает пиво, и тут приходит женщина, садится напротив и говорит: «Привет», будто сто лет его знает, и они болтают, потом Антонио возвращается, видит ее и садится рядом.

- Так и думал, что ты вернешься, - сказал он. - Что, в базах данных порылась?

- А что еще делать, пока таскаешь грузы вокруг этой дыры? - Она отставила пиво. - Последний рейс Коразона.

Антонио кивнул.

- Никто не знает, что он вез, но, по слухам, намеревался такой куш сорвать, что на всю жизнь хватит.

Антонио снова кивнул.

- Но «Ми Суэрте» догнали, а груза на борту не оказалось.

- Наверное, сбросил где-нибудь, - пожал плечами Антонио. - И груз еще где-то в космосе. Ждет, когда за ним вернутся. Тебе не первой это пришло в голову.

- Если твой дружок действительно был фибом у Коразона, он знает, где…

- Знал, - отозвался Антонио.

Лазаро удивленно уставился на приятеля.

- Что я знал, Антонио?

- Продолжай, - говорит Антонио капитанше, не обращая внимания на Лазаро.

- Препарат для очистки памяти. Давай раздобудем немного для твоего дружка. Почистим его и рванем за кспагг*. - Она откинулась в кресле. - Пополам, мы с тобой. Я из своей половины поделюсь с экипажем, а ты - с ним. Никто не в обиде.

- Не выйдет, - мотнул головой Антонио. - «МемМакс» находится в красном списке, и раздобыть его можно только в Сердцевине. И даже если сумеешь найти, он чертовски дорог. У тебя денег не хватит, во всяком случае, не на такую дозу, чтобы вышел хоть какой-то толк… Малая доза, и в голове у него едва ли на день прояснится. Хочешь, чтобы я тебе помог, достань столько, чтобы его раз и навсегда прочистило. Идет?

Капитанша посмотрела на него, отвела глаза, снова посмотрела, а после оттолкнулась от спинки кресла и пружинисто встала.

- Придумаю что-нибудь, - сказала она. - Только никому больше его не продавай, слышишь?

Антонио рассмеялся.

- Ты тут единственная. Других психов нет. Не беспокойся. Нам с Лазом податься некуда.

Калейдоскоп

Потом долго ничего не происходило. Погода, просачивающаяся в щель возле борделя Папы Карлайла, стала жаркой, потом сделалась сырой, потом холодной, потом чертовски лило, и улицу затопило так, что грязь и мусор, шприцы и презервативы, обертки и дохлые кошки всплыли кусочками калейдоскопа. В такие дни Ла-заро сидел дома. Он все больше времени проводил в прошлом, когда был парнишкой, когда окончил Академию, когда летал, пока не связался… связался… ну да неважно. Закончить Академию - как оседлать судьбу: и домой денег послать, и карманы полны, и друзья верные. Однажды они все вместе собрались на гору, уложили снаряжение, наняли проводника и залезли под самую крышу неба, где воздуха почти не было, зато было чертовски холодно, и они с Джейн занимались любовью в снегу на вершине мира. Головокружительно, замечательно, словно вчера, и Лазаро счастливо рассказывал обо всем этом мебели, отпуская старые шутки и смеясь им, и раздавая сэкономленную снедь, и повторяя, что сказал Папа, когда он позвонил ему с вершины мира, и оттого немного поплакал, но это были хорошие слезы, хотя он и не мог вспомнить, почему плачет.

Когда объявился Антонио, Лазаро принял его за проводника и объяснил, что у них кончается провизия, да и вообще: дождь на вершине мира когда-нибудь перестанет? Антонио ушел и вернулся с едой, заставил Лазаро поесть горячего и лечь спать. Когда Лазаро проснулся, брата рядом не было. Не было и вершины мира, и он не помнил, что именно потерял, только, что ему чего-то не хватает. Возможно, дождя, потому что теперь не лило, и грязь подсыхала, из нее торчала всякая дрянь, поэтому обходить ее надо было очень-очень осторожно, ведь если она попадет тебе в ногу, будет очень больно. Но он все равно шел, стараясь найти такое место, которое вернуло бы его туда, про что он помнит, что вспомнить не может. Он добрел до черты, где Вираж становится тоненьким и темным и обрывается горой мусора под стеной купола, а потом завернул в какой-то переулок, но так ничего и не вспомнил. Пару раз он спал под той стеной. Или больше. Было, наверное, какое-то место, где ему полагается спать, а может, и нет. От одних только мыслей об этом болело за глазами.