Антони Адверс, том 2 - [75]
Дон Хесус был человек прозаичный. Несколькими часами раньше он арестовал брата Франсуа в Регле, испытав при этом не больше угрызений, чем садовник, который снимает с цветка улитку. Он был баск, и случись другому европейцу увидеть, что творится в его голове, он бы подивился прямолинейности открытого дону Хесусу мира. Именно поэтому он и был образцовый полицейский. Его поведение всегда было почти безупречно. Он все принимал "как есть". Будь он наделен хоть крупицей воображения, из него мог бы получиться диктатор. Но, будучи начисто лишен этого качества, он оставался команданте полиции под началом генерала Лас-Касаса. По этой же причине любая непредвиденность повергала его в полнейшее недоумение. Почему например, отец Траян, мирный приходский священник, отколотил обломком весла четырех лучших полицейских, когда те забирали брата Франсуа из его сада? И почему брат Франсуа вырвал из рук отца Траяна весло и бросил на землю? Как глупо! Он безуспешно раздумывал об этом по дороге из Лос-Молиноса, сидя рядом с молодым сеньором, которые прошел в сад, по всей видимости, через стену. Странная ночь. Уж побыстрее бы она кончалась. Губернатор над ним, похоже, посмеялся - quien sabe? и даже дону Хесусу заброшенные доки Маэнстрансы в свете садящейся луны виделись немного утомленными.
И впрямь, ни одно здание в Гаване не было так обременено суетными воспоминаниями, как Маэнстранса. В тихой тропической ночи клочья морского тумана проплывали через приземистую звонницу, чьи колокола, бывало, провожали идущие в Испанию корабли с сокровищами, и казалось - это судьба выдергивает последний обрывок счастливой нитки из ушка сломанной иглы. Лишь приблудный испанский фрегат, случалось, заходил теперь сюда на починку, проклиная сомнительные останки былого великолепия.
Брошенный док спускался к пустой набережной, которую загромождали старые пушечные ядра и зеленые от времени пушки, отлитые давным-давно в бесполезные ныне формы. В пушках гнездились крысы, их писк раздавался теперь в неплодном лоне громов. В молчаливом канатном дворе высились краны для натягивания такелажа, и в свете звезд казалось, что на них болтаются обрывки чудовищной паутины. Дозорные почили. Там и сям нос разбитого и брошенного галеона торчал под немыслимым углом. Вонь медленного отлива, сточных канав и гниющего тикового дерева щекотала Антони нос, пока они брели через мглистое корабельное кладбище, где из склизкого ила торчали кости монархии.
У основания широких каменных ступеней светился одинокий фонарь. Там ждала лодка - большая барка с восемью скованными гребцами-неграми. Пассажирами были шесть босоногих жандармов в треуголках и брат Франсуа, который, связанный, лежал на корме.
При виде его у Антони вырвался крик жалости и стыда - в волнении прошедших часов он и позабыл про брата Франсуа. Значит, епископ сдержал слово! А он, Антони, запамятовал предупредить монаха! Он горько корил себя. Если бы не Долорес... Теперь поздно. Единственное, что он сумел, это убедить дона Хесуса немного ослабить путы, и то не раньше, чем они довольно далеко отошли от дока и гребли через гавань. Петухи уже кукарекали. Какой радостью звучал этим утром их гимн! Брат Франсуа посмотрел на Антони и улыбнулся. На запястьях у него были красные полосы.
"Ариостатика" лежала в миле от них. Барка скользила, подгоняемая отливом.
- Сеньор, - сказал дон Хесус, - согласно приказам, с этой минуты я в вашем распоряжении.
Антони встал и поглядел на красавицу-шхуну, которая вырисовывалась перед ними, напоминая очертаниями огромного лебедя. Возбуждение прогнало стыд. Негры перестали грести, лодка медленно дрейфовала к кораблю.
Эта была одна из тех захватывающих дыхание минут, когда многое зависит от простого "нет". Тень грациозного невольничьего судна чудовищно удлинилась в первых лучах рассвета, словно черное назначение корабля со всеми грядущими последствиями мистически отразилось в тихой глади залива. Антони взглянул на воду и поневоле содрогнулся.
Меньше чем в сажени под водой бездвижно лежала, головой к корме "Ариостатики", огромная рыба-молот. Она медленно подплыла к лодке, словно желая поглядеть, не обещает ли та чего для нее любопытного. Серпообразно изогнутый спинной плавник поднялся над водой. Акула тронула носом обшивку, и барка слегка закачалась, словно вода залива посылала ей весть о землетрясении. Какое-то мгновение они видели длинные серые бока, переходящие в белую брюшину. Темные каштаны невыразительных глаз на выступающих, подвижных ножках глядели на лодку удовлетворенно. В черных таблетках зрачков, похоже, отразились некие многообещающие акульи надежды, ибо исполинская рыбина, слабо фосфоресцируя, ушла под воду и вернулась на свой наблюдательный пост. В этот момент те, кто сидели в лодке, на мгновение увидели сугубо утилитарную пасть. Им достало и одного взгляда.
Дон Хесус машинально перекрестился и приказал грести. На плеск весел кто-то подошел к гакаборту шхуны. Сперва он не понял, что их собираются брать на абордаж. Только когда барка зацепилась за шлюпочку, дрейфовавшую у шхуны за кормой, матрос внезапно выпрямился.
Небольшое, но яркое художественное наследие Эдгара Аллана По занимает особое место не только в американской, но и во всей мировой литературе. Глубокое знание человеческой души, аналитическая острота ума, свойственные писателю, поразительным образом сочетаются в его произведениях с необычайно богатои фантазией. «По был человек плененный тайнами жизни — писал М. Горький. — Все что сказано и что мог сказать этот человек, рисует его как существо, охваченное святой страстью понять душу свою, достичь глубины ее».
На этот раз антиквар Архонт Дюваль и его племянники отправляются в Китай на поиски неведомо куда пропавшего молодого лаборанта. Ведь вместе с ним пропали и документы об эликсире бессмертия, связанные со временами самого императора Цинь. Вдруг бумаги попали в плохие руки? Вдруг помощнику профессора грозит опасность? Вы узнаете многое о терракотовой армии императора Цинь, прогуляетесь по коридорам, заставленным глиняными воинами. Помогут ли тайны, которые они хранят до сих пор, найти пропажу? Основано на исторических событиях и фактах.
Рассказ "Пари виконта" (The Vicomte's Wager) впервые был опубликован в журнале “Хармсворт” (Harmsworth Magazine) в сентябре 1899 года.Приметы времени действия – шпаги, луидоры (впервые выпущены в 1640 году во времена Людовика XIII), королевские приёмы в Лувре...
Интербеллум – это период с 1918 по 1939 годы, когда человечество, выйдя из одной глобальной бойни, не просто не учло ошибок прошлого, но приложило максимум усилий, для того, чтобы войти во вторую, еще более масштабную и страшную войну. Эта книга рассказывает о том, как самые разные страны, и даже целые континенты неотвратимо катились к величайшей катастрофе XX века. О том, как амбиции, жажда экспансии, желание сделать лучше и гордыня, граничащая с откровенной глупостью, привели к жуткой всемирной катастрофе.
866 год. На побережье Северной Англии высаживаются викинги и сжигают дотла деревню, одновременно спасая молодого человека, которого в этот день ждала смертная казнь. Его захватчики освобождают, нарекают Рольфом, и он становится их проводником в землях вокруг, так как ненавидит местных жителей сильнее многих. Воины с севера приплыли сюда не грабить и не воевать. Они приплыли мстить и не уйдут просто так. Их миссия перерастает в полномасштабное вторжение, но и сам Рольф таит немало секретов, которыми не хотел бы делиться с новыми союзниками.
Книга Рипеллино – это не путеводитель, но эссе-поэма, посвященная великому и прекрасному городу. Вместе с автором мы блуждаем по мрачным лабиринтам Праги и по страницам книг чешскоязычных и немецкоязычных писателей и поэтов, заглядывая в дома пражского гетто и Златой улички, в кабачки и пивные, в любимые злачные места Ярослава Гашека. Мы встречаем на ее улицах персонажей произведений Аполлинера и Витезслава Незвала, саламандр Карела Чапека, придворных алхимиков и астрологов времен Рудольфа II, святых Карлова моста.
Лорд Пальмур, аристократ-востоковед и по совместительству агент британской разведки, становится первым европейцем, проникшим в таинственный Кафиристан — горную страну, созданную потомками древних бактриан. В небольшом и не переиздававшемся с 1928 г. романе советского писателя и дипломата Н. Равича экзотика, эротика и фантастический вымысел сочетаются с «Большой игрой» в Центральной Азии и описаниями войны в Бухаре.