Антони Адверс, том 2 - [4]

Они проходили под бесконечными аркадами, чьи оштукатуренные стены почернели с течением лет. Кучи гниющего сора, неописуемых отбросов, тряпья громоздились у стен, но возле наружных арок, особенно там, куда било узкими клинками солнце, расположились на краю тротуара торговцы макаронами и кукурузной кашей.

Капитан вознамерился закупить какое-то немыслимое количество масла. Хотя переговоры вел новый помощник, торг продолжился сильно заполдень. Лигурийские диалекты вообще трудны, и генуэзцы смеялись над тосканским выговором Антони. Даже после того, как капитан с продавцами ударили по рукам, потребовалось еще часа два на поиски телег и доставку масла на пристань. Многоопытный капитан Джорхем ни на секунду не спускал с купленного глаз и расплатился не раньше, чем последний обернутый соломой кувшин опустили на пол склада в Порто-Франко. Здесь капитану пришлось развязать кошель и позаботиться, чтоб таможенники запомнили его добром.

Несмотря на последнюю трату, капитану было отчего довольно потирать руки. С приходом французов торговля в Генуе захирела, так что припасы ему достались за бесценок. Глаза его сверкали, и Антони с тревогой читал в них желание еще разок хлопнуть новообретенного помощника по спине.

В обычных обстоятельствах капитан Джорхем сберег бы свои пенсы и харчиться отправился на корабль, но выпитое с утра к полудню улетучилось, а он как раз с попутным ветром входил в долгий четырехмесячный запой, который случался у него раз в три года, и во время которого ему мерещился звук неких, давно умолкших шажков. Капитан имел обыкновение, заслышав потусторонний топоток, смешивать ром, портер и вино, в пропорции, известной у знатоков под названием "собачий нос". Ром и портер у него имелись, а вот вина недоставало.

К тому же он хотел купить мрамор для балласта, с тем, чтобы продать его в Гаване на надгробья, а взамен загрузить обычные валуны, которых, говорят, на Кубе в избытке. Для надежности надо было просверлить в плитах дыры, за которые потом крепить. Мало того, ему нравилось, что новый "помощник" ловко болтает по-тутошнему. Он намеревался сполна воспользоваться этим преимуществом.

А главное, у него была "мысля".

Состояла она ни много ни мало в том, чтобы, воспользовавшись столь неожиданным разрешением на вывоз скульптур, заполнить пустующие койки в кубрике "идолами", а именно: изготовленными в Генуе мадоннами, младенцами и святыми в полный рост, с тем чтобы сбыть их кубинским католикам, явно обделенным предметами искусства. Капитан Элиша в бытность свою в Гаване из праздного любопытства заглядывал в церкви, и обнаружил там прискорбную нехватку "идолов". Идея представлялась весьма заманчивой, несмотря на легкие угрызения протестантской совести.

Стоя под ярким солнцем, он утирал лоб зеленой тряпицей и немного ошалело ворочал старыми мозгами. Он ощущал голод и еще более насущную потребность смочить горло. Миссис Джорхем на борту и его не видит. Ладно, он купит ей подарочек. А себе он купит винца, посмотрит городишко, и пусть помощник-белоручка поработает языком.

- Пошли, мистер, пора подзаправиться. Показывайте дорогу. Капитан и хозяин приказывают.

Антони обрадовался. Он боялся, что они вернутся на корабль. А так он, глядишь, отпросится повидать город - и отца Ксавье.

Он окликнул мимоидущего французского офицера, и тот дружелюбно провел их под витыми чугунными балконами скромного переулочка в мощеный дворик, затененный сверху шпалерой, по которой вилась одна непомерно разросшаяся виноградная лоза. Вкруг большого каменного стола в центре сидели несколько французских офицеров, их шпаги, ташки и перевязи валялись на каменных скамьях грудой воинских трофеев. Строй бутылок, надкусанные салатные листья, сыр, хлеб, остатки нашпигованного чесноком окорока - все это помещалось на залитой вином скатерти. Под аккомпанемент ругательств вылетали из бутылок пробки. Вернувшегося товарища встретили радостные криками. Капитан Элиша просветлел. Он почувствовал что-то новенькое.

Они с Антони устроились в уголке. Женщина в красной юбке и с голыми икрами вынесла деревянный столик, поставила миску виноградного уксуса, тарелку с молодым чесноком, положила буханку серого хлеба.

- Лук, - заметил капитан Джорхем, - превосходнейшее средство от цинги.

С этими словами он принялся за чеснок и потребил весь. Одну за другой обмакивал он жемчужные головки в уксус, присыпал солью и отправлял в рот, где те медленно исчезали, вздрагивая зелеными хвостиками, однако не до конца - не успевал хвостик скрыться во рту, как его перекусывали и сплевывали на пол. Подобно тому, как за картечью прибойничий забивает пыж, так вслед "луковицам" был дослан здоровенный ломоть серого хлеба. Зарядившись честь по чести, капитан довольно огляделся и увидел вокруг себя полумесяц нежных чесночных побегов - все они были ровно одной длины и все указывали остриями наружу. Капитан пересчитал их: раз, два, три и так до сорока трех.

- Жуткая штука, эта цинга, - объявил он. - Десны расшатывает. - Он потрогал языком передние зубы. Пока не качаются. Однако чего-то все равно не хватает.

- Надо выпить, мистер, - сказал он, - чего-нибудь горячительного. Этот лук так и выпукает в животе. Ух! - Он задумчиво постучал ложкой. - Слыхал я про одну шхуну. Взяли они на Бермудах груз - лук в кедровых бочках для китобойцев на Южных Шетландских островах. А бочки эти, значит, заколотили прочно. Тут и началось. Не дошли до Ямайки, как бочки у них раздулись, словно те воздушные шары, которые выдумали французы. Луковый газ! Шхуну валит на борт. Не могут сменить галс. Пришлось им взломать бочки, не то подняло бы их на воздух и понесло прямо в Африку. Да, сэр, и со мной сейчас, как с этой шхуной. Уи-ух!