Антон и Зяблик - [11]
- Хорош! - сказал кузнец.
- Давай мне! - потребовал Ивка.
Панас потер лезвие фартуком и засунул Ивке за голенище сапога. Шагали они по деревне - каждым шагом чувствует Ивка жесткое прикосновение штыка. Холодок шевелится в груди оттого, что сейчас будут резать хряка Паныча, оттого, что прохожие оглядываются на них и думают, наверно: куда же это спешат-торопятся кузнецы-работнички?
Ветерок вздергивает лужи, в них плещется солнце, воинственно шелестят ветки деревьев. От гулких, грозных шагов разлетаются куры и затихают собаки.
- Бам-бара-бам! Бам-бара-бам! - кричит Ивка, отбивая шаг. - На войну идет француз, на войну идет француз! Разбегайтесь кто куда! Разбегайтесь…
Однако не убоялся и не убежал от них Федор Московкин. Он стоял возле своей избы, смотрел поверх крыш, в небе что-то искал.
- Далеко? - спросил он, продолжая смотреть вверх.
- Недалечко тут. Клавка Авдеева просила хряка ей заколоть. - Панас заискивающе улыбнулся и тоже уставился на небо. - Некому у них, сам знаешь…
- Дело понятное, - подумав, ответил Московкин. - А только наряд у меня к тебе: двадцать скоб для коровника. И чтобы к вечеру, значит…
Ивка тоже уставился на небо - там летали голуби. Ленивые, сытые голуби. Панас потоптался на месте, сутулые плечи его обвисли, он опустил глаза в землю и досадливо крякнул:
- Обещался я ей…
- Дело твое, однако. А к вечеру скобы на ферму, Гришке отдашь. Разговору у меня больше нет. - И снова, задрав на затылок мятую шляпу, узким взглядом уставился на голубей.
- Фьють! - свистнул он, и голуби, преодолевая тяжесть, ввинтились в небо. И заслонили солнце собой.
Невесть откуда набежала на солнце тучка, задул ветерок, потянуло стужей - холодным мраком повеяло с неба и стынью потянуло от земли. Панас потеребил свою бороду, зябко поежился и вздохнул:
- Пошли, Ванятка, сейчас маманьке твоей скажем…
Когда отошли, Ивка вытащил француза из-за голенища, отвернулся и, не глядя на кузнеца, протянул ему штык.
- Хай ему пусто! - сплюнул Панас и француза не взял. - Спрячь на место. Горит ему - скобы! Всю зиму стоит коровник, не нужны были, а сейчас ему вынь да положь!
Тучка прошла мимо, и снова потоки солнечного света омыли землю. И снова идут Панас и Ивка в ногу.
- Бам-бара-бам! На войну идет француз! Разбегайтесь кто куда! Разбегайтесь…
Глава седьмая
Клава была в новом цветастом платке, глаза ее блестели, на щеках играли ямочки.
- Здравствуй, Панас, - сказала она. - Может, позавтракаешь?
Панас оглядел ее сверху донизу, ладную да стройную, смущенно прокашлялся и развел руками:
- Кормить нас будешь, а дело не сделано. Не пойдет так. Ты мне покажи лучше, где тут у вас Паныч прописан.
Тетя Маруся подала бечевку. Панас обмотал ее вокруг ладони и подергал.
- Авось да небось - может, и выдержит.
Ивка первым побежал в сарай. Паныч стоял в углу и чавкал, двигая пустым корытцем. И не обернулся, когда в сарай люди вошли.
- Так-то ты гостей привечаешь? Попанувал, и хватит. - Кузнец оглянулся на женщин и кивнул, показывая на выход: - Вы, бабы, оставьте нас, мужиков, тут одних, а сами подите укроп готовьте да лампу разогрейте…
Ивка выхватил из-за голенища француза, взмахнул им, как саблей, свистнул женщинам - дескать, вон выходите, сейчас мы делом займемся. Но мать схватила его за руку, отобрала штык и потащила за собой.
- Без тебя тут обойдется, - сказала она.
Ивка упирался изо всех сил, а все же она вытолкала его из сарая да еще и подзатыльник в придачу дала.
- Не горюй, - сказал Панас. - С бабами лучше не связываться, ты же и виноватый будешь…
Он взял у Клавы штык, спрятал за голенище.
- Управишься один?
- А кто его знает. В нем пудов шесть, почитай, а я еще не ел с утра.
- Я ж говорю, позавтракать надо сперва…
- Да это он себе цену набивает, - сказала Маруся. - Что ему, впервой, что ли? И на восемь пудов управлялся один.
- То восемь, а этот помоложе, прытче будет.
Паныч застыл над корытом, подозрительно скосил глаза и стал неуклюже разворачиваться, чтобы проскочить во двор.
- Быстрее выходите! - крикнул Панас. - А мы тут запремся и побеседуем с ним.
Ивка рвался в сарай. Мать поймала его и еще шлепка дала.
- Наглядишься еще!
Совсем разобиделся Ивка: вместе штык точили, вместе готовились, а теперь близко не подпускают. Он уселся на крыльце и скучно смотрел на сарай, на женщин и решил: ни за что не подойдет к ним. Но когда из сарая послышались хрип и возня, Ивка не выдержал, глаза округлились, подбежал к сараю и приник к щелке. Панас сидел на хряке, со лба кузнеца стекала толстая капля.
- Заснул наш Паныч, - вздохнул он и ребром ладони каплю смахнул. - Можно заходить.
Хряка вытащили во двор, разложили на соломе. Он лежал теперь успокоенный, крупный, седой, и, слегка ощерив клыки, улыбался. Женщины суетились в избе, прибирали кухню, готовили «укроп» - горячую воду. Из-за плетня глядели ребятишки. Больной Василий тоже не утерпел - слез с печки и возился в сенях, пытаясь наладить паяльную лампу. На помощь ему пришел Панас, и вскоре лампа густо загудела, выбрасывая голубой, пушистый огонь, похожий на лисий хвост.
Повесть о путешествии по реке необычного экипажа, состоящего из так называемых «трудных» ребят, о дружбе ребят со старым капитаном, человеком интересной и героической биографии, о том, как сложился постепенно дружный коллектив.
Повесть о приключениях двух мальчиков, совершивших во время учебного года побег. Вместе с собакой они добираются до речного порта.Повесть поднимает важные вопросы воспитания – о взаимоотношениях взрослых и детей, о значении в жизни ребяты мечты, об уважении к их стремлению быть самостоятельными.
Автор этой книги С. Полетаев не раз путешествовал по стране, бывал во многих республиках и свой рассказы понятия детям разных национальностей. Вместе с героями книги вы побываете на разных широтах нашей Родины — сёлах Средней России, на целинных землях Кустанайской области, в глухих аулах Гимринского хребта и на горных пастбищах Тянь-Шаня. Различны природа, быт, условия, в которых живут герои рассказов, но их всех объединяет любовь к прекрасной нашей Родине, неподдельный интерес друг к другу и живое тепло настоящей дружбы.
Эта книга — о людях Казахстана, Киргизии и Дагестана. О взрослых и детях, которых я встречал, путешествуя по горам Тянь-Шаня, Заилийского Алатау и Гимринского хребта. Кто хоть раз побывал там, никогда не забудет высокого горного неба, просторных пастбищ под облаками, крутых охотничьих троп и падающих в ущелья рек. И навсегда запомнит живущих там чабанов, садоводов, охотников и сказителей. Об этих людях, простых и добрых, я и написал рассказы и хотел бы, чтобы читатели полюбили их так же, как полюбил их я.АВТОР.
«Внизу покачивается небо — то самое небо, которое люди видят с земли. Это небо часто застилается облаками, и они, облака, порой обрушиваются на землю дождями и снегом. Но отсюда, из самолета, виднеется второе небо, вечно синее и чистое, и о нем, втором этом небе, думает сейчас Абуталиб. Мысли старого ашуга подобны высокому горному небу, на котором никогда не бывает облаков. Солнце, древнее, как вечность, царит в нем и все освещает. От его нещадного света некуда укрыться. Выдержать его могут только добрые дела и чистая совесть».О ком бы ни были рассказы этой книги — о бесстрашном ли подростке Куантае, убежавшем из интерната в степь, чтобы вместе с дедом пасти коней, о бойком ли на выдумки Тимке, выигравшем у писателя необыкновенное пари, или о Славке, пронзенном внезапной жалостью к жуку-носорогу — все рассказы проникнуты одной мыслью: человек прекрасен, когда дела его добры и совесть чиста.Об этом и думал, пролетая над родными горами, старый дагестанский ашуг из рассказа «Второе небо».
Рассказы о подростках, сельских и городских школьниках, о трудностях переходного возраста, о конфликтах, порой возникающих между подростками и взрослыми, о чуткости и внимании, в которых нуждаются дети.
«… – А теперь, – Реактивный посерьезнел, и улыбчивые складки вокруг его брезгливого рта приобрели вдруг совсем другой смысл. Они стали жестокими. – А теперь покажи-ка ему, что мы делаем с теми мальчиками, не достигшими паспортного возраста, которые пробуют дурачить Реактивного и его закадычного друга Жору.С потолка на длинном проводе свешивалась над столом засиженная мухами лампочка. Монах поймал ее, вытер рукавом и вдруг сунул в широко перекошенный рот. Раздался треск лопнувшего стекла. Мелкие осколки с тонким звоном посыпались на пол.
Повесть Тальбота Рида "Старшины Вильбайской школы" сродни книгам о Гарри Поттере, но представляют не сказочный, а вполне реальный рассказ о традиционном английском колледже вроде Итона или Херроу. В этой милой и доброй книжке, написанной со свойственными английской детской литературе увлекательностью и ненавязчивой дидактичностью, мы найдем точно такие же, как в школе волшебства Гарри Поттера соперничающие отделения, спортивные состязания, вызывающие взрыв школьных эмоций, одиннадцатилетних шалунов-первоклассников и семнадцатилетних старшеклассников-старшин, всеобщих кумиров, лучших спортсменов школы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
М. Юнович. А. Т. Кононов и его «Повесть о верном сердце»; Книга первая. У Железного ручья. Рис. И. Ильинского; Книга вторая. На Двине-Даугаве. Рис. И. Ильинского; Книга третья. Зори над городом. Рис. А. Кадушкина.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.