Антология современной уральской прозы - [122]

Шрифт
Интервал

Вдруг сверкнувший в книжной витрине горбоносый профиль с прищуром, цветущим — морем... нет, право, чей профиль — императора, Давида, Жана, Луи?

Или — выбивающийся из толпы прохожий, сигнально рыжий? Вызывающе — не он! Избитый, как атрибут огня... как маршал Ней...

И случайный всплеск беседы между стопочками — на пирсе письмовника: за крушение моего сочинения... за мое сокрушительное... Герой прошлого рассказа просил в больницу — книгу об отравлении императора... вернули с Того Света! Война назначила кровопускания... Вернули — кого? Кстати, прошлый тоже — горбонос... медонос... меринос... суть — звучность слова. И у всех, летящих за ним, — горбатый, птичий... теперь-то его профиль — плагиат!

Но если всё превращать в птиц, птице к лицу — всё!

Поджарые, гончие круги лета — по следу текущих — с потолка? напачкавших побелкой? — событий: наследников и предтеч... мнимая неразрывность — когда всё должно оборваться: и плоды, угодные для души моей... и всё тучное и блистательное... какой стиль, какая беспросветная явь...

Разорванная — фейерверками, пушками! 15 августа — день рождения императора. Раздача подарков, чудес... вакхических восклицаний и... мне?! Письменный знак — в двух блистательно тучных конвертах! Но — откуда... как?! Из-за моря... не всё ли равно? В день рождения императора.

Кто вам сказал, что море непрозрачно? И видел я стеклянное море... на десятой странице смешанное с огнем... И любимый литературный старик — во втором послании... роскошен — как Талейран — испепеляющий шутник: так безответственно — ничего в ответ, кроме... адресуете — мне? столь бытийственно-убийственные искания? — брезгливо опираясь на вопросительный знак. Особенно задаётесь сами — в шаге от меня, неужели вы не смешны... как прав император! От великого до смешного...

И полночь хлопушек — перед моим окном, золотое пустозвонство шутих, стозвонный салют — в честь... пока ничего не замечающий город — или незаметный сам...

Но на маленькой станции, польской, немецкой, сновиденной — император, инкогнито... сменить лошадей и оттаять... и — раздувающая в печи огонь — крошка-служанка с корзиночкой... в соломенной корзине на голове... И когда я растаю, — за глотком кофе, — эти несколько наполеондоров — ей на приданое... уже неприличный сюжет, как жаль, что великий человек столь дурно воспитан!

О, сказал император, играя в ящик... усаживаясь в санки, невзирая на вечный плагиат, как легко сделать счастливыми бедных людей. Этих бедных, бедных...

Но моё заморское письмо — слишком наспех... строка набегает на следующую — что, писали в порту? И второе — размыто, расплывчато... Но что и вовсе смущает меня в императоре... Всякий раз переписывает золотую жизнь — с набитой армейской затверженностью, когда очевидно — нужна другая композиция! Даже я могу перепутать... переставить случившиеся с ним события. И коль скоро его жизнь дискретна — временна, пока перевёртываем страницы... А он не смеет — перекроить! Или из новой последовательности не извлечётся нравоучение? И превратил великий текст... на бобах, как артиллерийский набоб. И мне не придётся воздеть в эпиграф Стендаля: Любовь к Наполеону — единственная страсть, сохранившаяся во мне...

Впрочем, я ещё не теряю надежду.


1992—1993


КОЗЛОВ Андрей Анатольевич

1956

СТОКГОЛЬМ

Якобы я в Стокгольме, якобы получаю Нобелевскую премию. Журналист из «Ньюсуик» спрашивает:

— Как Вам Стокгольм?

— Ничего, — отвечаю. — Нравится. Особенно меня поражает то, что вывески магазинов написаны латинскими буквами — чувствуется, что заграница. Когда гуляю по улице, то думаю: неужто я и впрямь в Стокгольме? Неужто Нобелевскую премию отхватил? Всегда мечтал, но всё равно не верится.

— Когда, мистер А..., Вы впервые ощутили в себе писательское дарование?

— В детстве, конечно. Бывало, играешь в войну, в капитана Тенкиша или в ковбоев, и всё это комментируешь. Получается текст. Например: я ранен, я истекаю кровью, но я ползу, я подползаю к Вовке, он тоже ранен, говорю Вовке: «Отходи, я тебя прикрою», Вовка отвечает: «Нет, я тебя одного не брошу», тогда я говорю: «Владимир! Выполняйте приказ!», Вовка говорит: «Ладно!». Но тут через забор перелазят бледнолицые Олежка, Багда и Чира. Вовка суёт за пояс гранату и, пошатываясь, идёт к ним навстречу. «Ну, что, взяли?!» — кричит Вовка и бросает им под ноги гранату. Бах! «Вы все убиты!» — «Нет, мы ранены!» — кричат Олежка, Багда, Чира и падают. И так далее. Вот тогда, наверное, у меня появилось Это.

— А что было вашим первым написанным произведением?

— Школьные сочинения. Вот такие: «Наступила осень. Листья опали. Колхозники убирают урожай с полей. Скворцы, грачи и лебеди улетели на юг, а голуби и воробьи остались.» Вот с тех пор и пишу.

— Над чем Вы сейчас работаете, мистер А...?

— Следующий мой роман будет называться «100 тысяч лет из жизни человечества».

— Ну, спасибо!

— Ну, пожалуйста, до новых встреч!

Шведское такси, шведские журналы, король, королева, рестораны, бары, кока-кола, кровли готических крыш, пароходы.


1983

ЦАЦА-УПАНИШАДА

Кто-то крикнул:

— Цыть, салажня! Цаца пришёл.

Цаца действительно зашёл и, сев на сундук, зевнул. В окне, куда он в тот момент посмотрел, в аккурат летели вороны. Цаца, позёвывая, всех их пересчитал и сказал:

Продолжить чтение
Еще от автора Нина Викторовна Горланова
У метро, у «Сокола»

Ностальгический детектив с головой погружает в эпоху, когда милиционеров не боялись, «следствие вели знатоки», а преступники не оставались безнаказанными. Автор любовно воспроизводит приметы времени, буквально оживляя вид столичных улиц и наполняя роман мельчайшими деталями быта. 1975 год. Между московскими районами Сокол и Аэропорт происходит несколько зловещих убийств: жертвами оказываются никак не связанные между собой пожилые женщины. За дело берется капитан Покровский с Петровки, 38. Клубок тайн запутывается, в сферу внимания следствия попадают фарцовщики с Беговой, хозяйственные работники спорткомплекса ЦСКА, неожиданно всплывает след очень древней иконы, а в одном из моргов столицы обнаруживается тело без документов… Детектив, написанный с искрометной иронией, читается на одном дыхании. Чистый восторг для всех, кто хотел бы вспомнить времена своего детства и юности или побывать там, куда добралась «машина времени» Вячеслава Курицына.

Девятины

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Елена Прекрасная

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Кристина

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Жизнь Макса

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Я ехала домой

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Рекомендуем почитать
От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.

Русские народные сказки Сибири о богатырях

В книге публикуются русские волшебно фантастические сказки, записанные в разные годы, начиная с прошлого века и до наших дней, на территории Западной, Восточной Сибири и Дальнего Востока. В работе кроме печатных источников использованы материалы, извлеченные из архивов и рукописных фондов, а также собранные отдельными собирателями. К каждой сказке имеется комментарий, в конце книги даны словарь малоупотребительных и диалектных слов, указатель собственных имен и названий, топографический и алфавитный указатели, списки сказочников и собирателей.

50 оттенков черно-белого, или Исповедь физрука

Дмитрию 30, он работает физруком в частной школе. В мешанине дней и мелких проблем он сначала знакомится в соцсетях со взрослой женщиной, а потом на эти отношения накручивается его увлеченность десятиклассницей из школы. Хорошо, есть друзья, с которыми можно все обсудить и в случае чего выстоять в возникающих передрягах. Содержит нецензурную брань.

Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.

Упадальщики. Отторжение

Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.

Лицей 2021. Пятый выпуск

20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.