Антология современной французской драматургии. Том I - [37]

ПЕРВЫЙ. Неужели? А что же похлеще?

ВТОРОЙ. Я сказал… и как я только мог? Как подумаю…

ПЕРВЫЙ. Я вспомнил: ты сказал, что если б захотел, то мог бы… что тебе предлагали, на прекрасных условиях…

ВТОРОЙ. Вот именно… какой стыд… я устроился в самой глубине клетки. Как будто жил там от рождения. И стал играть в игры, в которые там играют. Я немедленно захотел возвыситься… как все они… Его протекция, фи, я в ней не нуждаюсь, у меня есть свое место здесь, у них… превосходное место… И я им кичился. Играл по полной программе. Словно всю жизнь только это и делал. Тут ему оставалось лишь подцепить меня… Он держал меня на ладони, рассматривал: надо же, вы только поглядите, поглядите на этого человечка, он говорит, что его тоже пригласили… и даже на почетных условиях… и как он горд… смотрите-ка, расправил плечи… да он не такой маленький, как кажется… сумел заслужить, как большой… Ну молодееец… что ж… Молодееец… что ж… Ох, да что вы понимаете…

ТРЕТИЙ. Почти ничего, честно говоря.

ЖЕНЩИНА. Я тоже… и не хочу понимать… К тому же я тороплюсь, мне пора… Но он настолько взвинчен… в таком возбужденном состоянии… И эти мысли о мышеловке, о приманке… Может быть, следует…

ПЕРВЫЙ. Нет-нет, не беспокойтесь. Оставьте нас, я позабочусь…

Женщина и Третий мужчина уходят.
Долгая пауза.

ПЕРВЫЙ(мягко). Ты серьезно считаешь, что, когда я предложил порекомендовать тебя, я поставил тебе ловушку?

ВТОРОЙ. Во всяком случае, ты поставил ее сейчас… Ты же видел, они решили, что я псих… и тебе хотелось, чтобы я доказал это еще нагляднее.

ПЕРВЫЙ. Ну что ты… Ты ведь знаешь, между нами с тобой… Помнишь, как мы ныряли? Когда ты меня тянул… мне очень нравилось, дух захватывало… Разве я когда-нибудь говорил, что ты псих? Обидчивый… пожалуй, да. Слегка мнительный… Нет, скажи, ты действительно так думаешь? Что я поставил тебе ловушку?

ВТОРОЙ. О, поставил… это сильно сказано. Вероятно, ты ничего и не ставил поначалу, когда говорил о поездках… Но потом, когда почувствовал, как во мне что-то дрогнуло… словно шевельнулась ностальгия… ты принялся раскладывать передо мной, выставлять… как обычно выставляешь…

ПЕРВЫЙ. Выставляю? Я? Что я выставляю? Разве я когда-нибудь хвалился хоть чем-то?

ВТОРОЙ. Хвалился? Что ты!.. Зачем так топорно… Это я, как деревенщина, пошел хвастаться. Я же просто увалень неотесанный по сравнению с тобой.

ПЕРВЫЙ. Польщен. Я-то всегда считал, что по части изощренности…

ВТОРОЙ. Да ты куда изощреннее меня.

ПЕРВЫЙ. Как? В чем изощреннее? В чем, скажи…

ВТОРОЙ. Ну, хотя бы в том, как ты обставляешь свои выставки. Изысканнее не бывает. Их совершенство в том, что никому и в голову не придет, будто они устроены тут нарочно. Просто это естественным образом находится здесь. Это существует, вот и все. Как озеро. Как гора. И точно так же, само собой, оказывается на виду.

ПЕРВЫЙ. Что «это»? Хватит метафор. Что оказывается на виду?

ВТОРОЙ. Счастье. Да-да. Много разных счастий. И каких! Самых престижных. Которые котируются выше всего. И всякие бедолаги глазеют на них, расплющивая нос о витрины.

ПЕРВЫЙ. Приведи пример, будь добр.

ВТОРОЙ. Да сколько угодно… Ну вот, если хочешь, пожалуйста, один из самых блестящих… Ты сидел передо мной… удобно расположившись в кресле… придерживая своего первенца, стоявшего у тебя между колен… картина счастливого отцовства… ты ее так себе представлял и демонстрировал мне…

ПЕРВЫЙ. Ну скажи, что я рисовался…

ВТОРОЙ. Я этого не говорил.

ПЕРВЫЙ. Спасибо и на том. Я был счастлив… вообрази, со мной такое случается… и это заметно, вот и все.

ВТОРОЙ. Нет, не все. Совсем не все. Хотя ты и правда чувствовал себя счастливым… Как вы, наверно, были счастливы, ты и Жаннина, когда стояли передо мной — идеальная пара, рука об руку, — светясь улыбками или ловя взгляды друг друга… Но краешком глаза, самым-самым краешком, косились в мою сторону, смотрю ли я… тянусь ли я всем существом… как должен тянуться каждый… А я…

ПЕРВЫЙ. Ага, вот и приехали. Я догадался. А ты…

ВТОРОЙ. А что я? Что я делал?

ПЕРВЫЙ. Ты… ты…

ВТОРОЙ. Ну, скажи, скажи, что я?

ПЕРВЫЙ. Ты завидовал.

ВТОРОЙ. Да, действительно приехали. Именно этого ты и хотел. Ты добивался, чтобы я позавидовал… Вот дело в чем. Вот в этом самом: тебе позарез нужно было, чтобы я позавидовал, а я не завидовал. Я радовался за тебя. За вас… Но только за вас. Для себя я такого счастья не хотел. И мне было ни горячо ни холодно… Не завидовал я! Нет, нет, нет, не завидовал. Я тебе не завидовал… Но как такое возможно? Получается, что это не есть Счастье? Подлинное, настоящее Счастье, повсеместно признанное, к которому все стремятся? Счастье, которое стоит любых усилий, любых жертв? Нет? Неужели? Значит, где-то там… в лесу, в чаще, спрятана царевна…

ПЕРВЫЙ. В каком лесу? Какая царевна? Ты бредишь…

ВТОРОЙ. Ну, ясное дело, брежу. Что ж ты стоишь, беги за ними, догони. «Нет, вы только послушайте, это же бред, натуральный бред… В каком-таком лесу?» Да, люди добрые, в лесу, в лесу из сказки, той, где царица спрашивает у зеркальца: я ль на свете всех милее? А зеркальце отвечает: ты прекрасна, спору нет, но в лесу, в глухой чаще, живет царевна, и она еще прекраснее… Ты, как та царица, не в силах вынести, что где-то есть на свете…