Антология современной азербайджанской литературы. Проза - [26]

Вечером, по дороге домой, молодой учитель встретил группу своих учеников. Лучший ученик шел чуть впереди своих товарищей. Ребята поздоровались с учителем. Поздоровался и тот — гордо и чуть снисходительно. «Откуда в нем это самомнение? — думал учитель. — А может, это не самомнение? Может быть, это просто выражение веры, возникшей от сознания своей необыкновенности, неординарности, от осознания своей силы? Ну нет! Вера в свои силы не должна принижать других. А в этом широкоплечем парне, гордо вышагивающем впереди своих товарищей, ясно выражено сознание своего превосходства над другими. Я должен уничтожить его высокомерие. Я не могу допустить, чтобы он отдалился от людей, остался в одиночестве. Учитель, ты воспитываешь человека будущего. Пусть он будет простым, чистым и добрым. Очень легко двойку превратить в тройку, а четверку — в пятерку. Можно за месяц подтянуть самого отстающего ученика. Но ни один искусный врач не в силах исцелить духовного калеку, человека с червоточиной в душе. Учитель! Только ты в силах излечить его!»

Спор с самим собой взволновал его. Он понимал, что воспитание требует спокойствия, терпения, такта. Нужны месяцы, а может быть, и годы. Но почему он так взволнован? Может, он разглядел в этом ученике самого себя, каким он был раньше? Вот возможно. Но решение уничтожить самомнение мальчика было бесповоротным.

Прошел год. Никем не видимая, не допускаемая даже в мыслях и словно забытая самим учителем, эта скрытая борьба вновь вспыхнула в новом году. С наступлением осени старшие классы были направлены на уборку хлопка в один из крупных колхозов на берегу Аракса. С первого дня для учеников — да и для учителей тоже — началась новая жизнь, совершенно не похожая на прежнюю. Молодой учитель поселился в одной комнате с двумя коллегами. Утром просыпались все сразу. Учителя и ученики носили из канала воду, умывались. Девушки и ребята разводили во дворе огонь, готовили чай. После завтрака ученики группами отправлялись в поле. Ребята собирали хлопок, учителя помогали им. Молодому учителю нравилась эта обстановка. Больше того, он понимал, что именно в такой обстановке в отношениях учителя с учеником возникают настоящее уважение, настоящая привязанность и любовь. Единственное, что беспокоило учителя, это то, что ребята оторвались от книг и занятий. Жизнь в колхозе, полная трудовых забот, отодвинула на второй план все, что казалось таким важным в школе. И только на одном ученике никак не отразились эти перемены. Даже походка его осталась неизменной. Прямая горделивая осанка, ровный спокойный взгляд. Держался особняком, старался никогда ни во что не вмешиваться. Даже в поле, надевая нагрудник и собирая хлопок, он умудрялся оставаться таким же, как прежде — внимательным, усердным учеником.

Однажды учитель отпустил ребят с поля раньше обычного. Оставалось несколько корзин с хлопком, учитель думал с помощью шофера быстро погрузить их в машину и догнать учеников. Уже вечерело, когда подошла машина. Шофер оказался не из трудолюбивых. Он вышел из машины и, отойдя в сторонку, закурил сигарету. Учитель, не зная, что предпринять, оглянулся по сторонам. К нему неторопливо подошел лучший ученик. Корзины, что и говорить, были тяжелые. Тужась под их тяжестью, они кое-как погрузили их в машину. Возвращались с поля, когда было уже совсем темно. Мальчик шел рядом, стараясь не отставать от учителя.

— Тебе нравится такая жизнь? — спросил учитель.

— Нравится, — ответил парень, словно отвечая заученный урок.

— Не устаешь на работе?

— Нет.

— И тебе действительно нравится здесь?

— Жизнь как жизнь. Не совсем нормальная, правда… Мне кажется, что в отношениях учителей с учениками не должно быть такой свободы. Ученикам рано держаться на равной ноге с учителем.

Этот паренек считал, что между людьми должен быть справедливый барьер, который нельзя нарушать. Ему казалось, что эта граница нарушена и только он, единственный, понимает это и хочет сохранить ее.

— Почему ты сторонишься ребят? — спросил учитель.

— Я близок с ними, насколько это возможно.

— По-моему, ты несколько высокомерен.

— Такой уж у меня характер.

— Характер можно изменить.

— Характер изменить трудно. Особенно если в этом нет нужды.

— Преимущества нашей нынешней жизни в том, что она связывает, сближает, как-то роднит нас. Как учителей, так и учеников. Напрасно ты не хочешь понять это.

— Кому что нравится, — сказал мальчик и умолк, всем своим видом показывая, что не намерен продолжать спор. «Тебе не нравится эта жизнь. Потому что это равенство, эта свобода в отношениях с учителями доступны для всех. Именно поэтому они тебе не по душе. Ты не хочешь быть равным с другими!»

Однажды вечером все ученики и педагоги собрались в одном из классов. Не хватило стульев, и некоторые устроились прямо на полу. Один из ребят играл на таре, черненькая, похожая на цыганку девушка озорно подыгрывала ему на бубне. Один за другим ребята входили в круг и кружились в медленном танце. Молодой учитель сидел рядом с таристом и глядел в неосвещенный угол комнаты, где стоял тот парень в кругу нескольких своих товарищей. Лиц их не было видно. Они не принимали участия в танце, лишь изредка хлопали особенно удачливому танцору. Парень стоял, опершись рукой о косяк двери, всем своим видом показывая непричастность и полное равнодушие к происходящему. Он глядел так, словно все происходящее в этой комнате — дешевое зрелище, а он только сторонний наблюдатель. Учитель физкультуры подошел к этой группе, приглашая ребят на танец. Они отнекивались. Учитель взял двух учеников под руки и вывел их на середину комнаты. Парень, не меняя позы, с плохо скрытым презрением глядел на своих товарищей.