Антология мировой фантастики. Том 3. Волшебная страна - [11]

Время, что принесло с собою эти вечера, унесло их прочь: оно шло себе над долиной Эрл ровно так же, как над всеми ведомыми нам полями; и вот снова наступила весна, и пришла пора колокольчиков. И однажды, когда вовсю цвели анемоны, объявлено было, что у Алверика и Лиразель родился сын.

Следующей же ночью жители Эрла разложили на холме костры и затеяли пляски вокруг огня, и пили мед, и радовались. Накануне весь день носили они из соседнего леса бревна и ветки для костров, и теперь огненное зарево видно было и в других землях. Только на бледно-голубых вершинах гор Эльфландии не отражались блики пламени, ибо горы эти пребывают неизменны, что бы ни происходило здесь.

Утомившись же от плясок вокруг костра, люди усаживались на землю и принимались предрекать судьбу долины Эрл, когда править в ней станет сын Алверика при помощи всей той магии, что получит от матери. Одни говорили, что молодой правитель поведет их в военный поход, а другие — что повелит пахать на большую глубину, и абсолютно все предрекали лучшие цены на скот. Никто в ту ночь не спал, ибо все танцевали и предсказывали славное будущее, и радовались своим предсказаниям. А более всего радовались селяне тому, что имя долины Эрл станет отныне известно и почитаемо в других землях.

Алверик же стал искать кормилицу для своего сына: искал он повсюду, в долине и в нагорьях, ибо непросто найти женщину, достойную заботиться о наследнике королевского дома Эльфландии; те же, на кого падал его выбор, пугались света, что порою словно бы вспыхивал в глазах малыша и, казалось, не принадлежал ни земле, ни небу. И в конце концов одним ветреным утром Алверик вновь поднялся по холму одинокой ведьмы и нашел владелицу хижины праздно сидящей в дверях, ибо нечего ей было в тот день проклясть или благословить.

— Что же, — молвила ведьма, — принес ли тебе меч удачу?

— Кто знает, — отвечал Алверик, — что приносит удачу, а что нет, если итог провидеть нам не дано?

Устало проговорил он это, ибо время тяжким бременем легло на его плечи: Алверик так и не узнал, сколько лет миновало для него за тот единственный день, что провел он в Эльфландии; гораздо больше, казалось ему, нежели прошло за тот же самый день над долиной Эрл.

— Истинно так, — подтвердила ведьма. — Кому, кроме нас, ведом итог?

— Матушка ведьма, — молвил Алверик, — я взял в жены дочь короля Эльфландии.

— То изрядное достижение, — заметила старая ведьма.

— Матушка ведьма, — продолжал Алверик, — у нас родился сын. Кто станет заботиться о нем?

— Задача не для смертного, — отозвалась ведьма.

— Матушка ведьма, — молвил Алверик, — не согласишься ли ты спуститься в долину Эрл и взять на себя заботу о малыше, став кормилицей в замке? Ибо во всех этих полях никто, кроме тебя, ничего не смыслит в делах Эльфландии, кроме принцессы, она же ничего не смыслит в делах Земли.

— Ради короля я приду, — отвечала старая ведьма.

И вот, увязав в узелок диковинные пожитки, ведьма спустилась с холма. Так в ведомых нам полях кормилицей ребенку стала та, что знала песни и предания земли его матери.

Часто, склоняясь вместе над колыбелью, дряхлая ведьма и принцесса Лиразель вели долгие беседы, что затягивались до ночи; и рассуждали они о вещах, вовсе не известных Алверику; и несмотря на преклонные годы ведьмы, несмотря на всю недоступную людям мудрость, что накопила она за сотни лет, именно ведьма училась в ходе долгих этих бесед, учила же принцесса Лиразель. Но во всем, что касается Земли и ее обычаев, Лиразель по-прежнему пребывала в полном неведении.

Старая ведьма, что ходила за малышом, столь хорошо приглядывала за ним, столь хорошо умела его успокоить, что на протяжении всех своих детских лет мальчик ни разу не расплакался. Ибо ведьма знала заговор для того, чтобы прояснилось утро и распогодился день, и еще один заговор, чтобы унять кашель, и еще один, чтобы детская сделалась теплой, уютной и чуть жутковатой: при звуках этого заговора языки пламени над заколдованными ведьмой дровами рвались вверх, и предметы, окружившие очаг, отбрасывали гигантские тени в свете огня, и темные тени эти весело подрагивали на потолке.

Лиразель и ведьма заботились о ребенке так, как самые обычные земные матери заботятся о своих детях; но этот малыш знал к тому же напевы и руны, что прочим детям ведомых нам полей слышать не доводилось.

Старая ведьма расхаживала по детской с неизменным черным посохом, ограждая дитя своими рунами. Если ветреной ночью сквозь какую-нибудь щель, завывая, тянулся сквозняк, у ведьмы наготове было заклинание, чтобы утишить ветер; и еще одно заклинание, чтобы заговорить песню чайника, — и вот в мелодии чайника рождался отзвук невероятных известий, дошедших из укрытых туманом краев; так ребенок постиг со временем тайны далеких долин, долин, что никогда не видел он своими глазами. Вечерами ведьма поднимала свой посох эбенового дерева и, стоя перед огнем, зачаровывала хоровод теней, заставляя тени пуститься в пляс. И тени принимали всевозможные очертания, милые и страшные, и кружились в танце, чтобы дитя позабавилось; так ребенок мало-помалу узнавал не только о том, что от века хранит в кладовых своих Земля: о поросятах и деревьях, верблюдах и крокодилах, волках и утках, верных псах и кротких коровах; узнавал он и о вещах более мрачных, тех, что внушают людям страх; и о том, на что надеются люди и о чем только догадываются. В такие вечера по стенам детской проносились события, воистину происходящие, и создания, на самом деле существующие; так ребенок познакомился с ведомыми нам полями. А когда стояли теплые дни, ведьма проходила с ребенком через деревню, и все собаки лаяли на жуткую фигуру, но приближаться не смели, ибо паж, идущий следом за старухой, нес эбеновый посох. И собаки, которые знают так много — знают, как далеко человек сможет добросить камень и побьет ли их человек или побоится, — отлично понимали, что посох этот — непростой. Потому псы держались подальше от странного черного посоха в руках пажа и злобно рычали, и селяне выходили поглядеть, что случилось. И радовались селяне, видя, какая волшебная кормилица досталась юному наследнику. «Вот, — говорили они, — ведьма Зирундерель» — и утверждали, что она-то непременно воспитает малыша в истинных принципах чародейства, и когда юный наследник возьмет бразды правления в свои руки, магии вокруг будет предостаточно, чтобы прославить всю долину. И били селяне собак, пока те не убегали домой, поджав хвосты; однако собаки продолжали упорствовать в своих подозрениях. Потому, когда народ собирался в кузнице Нарла и в домах, озаренных лунным сиянием, воцарялась тишина, и ярко светились окна Нарла, и по кругу ходили чаши с медом, и народ обсуждал будущее Эрла, причем все новые голоса вступали в общий хор, разглагольствующий о грядущей славе долины, собаки тихой поступью выбирались на посыпанные песком улицы и выли.