АнтиСУМЕРКИ. Блог вампира - [32]

       У меня от этого кружится голова и замирает сердце. Так болезненно. Так сладко.

       И я не бегу к нему лишь потому, что знаю: стоит мне появиться, и он исчезнет.

       Когда я медленно вышла в сад, умоляя небо, чтобы Эдик не ушёл, чтобы он остался, дождался меня, поговорил со мной или хотя бы ещё раз спел песню, эту ли, другую, всё равно, у порога стояла низкая широкая бочка, которой раньше здесь не было, и в ней плавали кувшинки.

       Эдика не было. Но кувшинки пахли Эдиком.

       Я просидела рядом с бочкой, которую принёс Клюев, чуть не до рассвета. Пару раз ко мне выходил папа, садился рядышком, улыбался. Он удивился, увидев импровизированный пруд, но не стал задавать лишних вопросов. Просто попросил ещё раз, чтобы я не делала глупостей, а я не стала разрушать нежное очарование и тонкую романтику ночи и расспрашивать, о каких таких глупостях он постоянно толкует.

       Под утро вышла тётя Валя. Снова поморщилась, чихнула.

       -- А шла б ты спать, Надя. Уже ведь даже не поздно, уже рано!

       Я тихо рассмеялась и... ушла спать.

       Мне приснилось, что я и Эдик -- два эльфа, живущих в белой водяной лилии. Мы собираем пыльцу и варим из неё варенье, летаем в гости к соседним эльфам, Вере и Филу, делимся с ними заготовками, а они щедро отсыпают нам сушёных комаров и маринованной плесени...

       Утро настало светлое, хотя почти всё небо заштриховали перистые облачка. Ветер ласково что-то внушал соснам, и те кивали, со всем соглашаясь.

       Тётя Валя убежала на работу. Папа сидел со скучающим видом, ковыряя в тарелке с кашей. Поздоровался, как с другой планеты. Похоже, это не скука -- отрешённость.

       -- Пап, что-то случилось?

       Он поднял на меня прозрачные глаза. Мне кажется, или он чуть не плачет?

       -- Это, дочь, с какой стороны посмотреть. С одной -- так ничего не случилось. А с другой -- настоящая катастрофа.

       Это пояснение папа счёл достаточным и вернулся к важному занятию. Он не бесцельно ковырял кашу, а выкладывал из неё пацифистский знак мира. Я видела его вверх ногами, поэтому мне он казался руной "альгиз", вписанной в круг. Как-то с полгода назад прикупила себе книжку про руны, читала вечерами, разбиралась. И ещё не успела забыть, что перевёрнутый "альгиз" говорит о недостижимости желаемого прямо сейчас.

       Интересно, те, кто проектировал знак мира, знали о том, что он так похож на руну с таким значением? А потом ещё удивляются, мол, войны всё идут.

       Но папа говорил о катастрофе.

       -- Э-э... а подробнее?

       Он вздохнул и закрутил вилкой по тарелке спираль из каши.

       -- Помнишь "ниву", на которой тебя встречали?

       -- Ну да.

       -- У неё сел аккумулятор и прокололись два колеса.

       Я с облегчением выдохнула, не удержалась от беззаботного комментария:

       -- И вся катастрофа!

       -- Надь, я сегодня должен был отвезти в Дзержинск кое-какие очень важные документы.

       Исходя из того, что мой папа заведовал библиотекой во Фролищах, которая напрямую включалась в библиотечную систему Дзержинска, под "кое-какими документами" подразумевался квартальный отчёт. А то, что рассказывалось в этом доме о "дзержинских начальниках", не оставляло сомнений: папу подвергнут пытке с пристрастием, если отчёт не поступит в срок.

       -- Ну так заряди аккумулятор и поменяй колёса! -- бодро советовала я, представляя, какие пытки могут применить к моему папе. Дробление пальцев тисками из "Войны и мира"... сдавливание головы полным собранием сочинений Горького...

       -- Уже. А она всё равно не заводится.

       -- Да, это уже хуже... а позвони тёте Вале, ведь у неё служебная машина есть!

       -- Надь, эта "Нива" и есть тёти Валина служебная машина. Понимаешь?

       Да, теперь я поняла.

       Не меньше, чем медленное сожжение на списанных за последние десять лет книгах!

       Я уже почти сказала, что ничем не могу помочь, когда перед мысленным взором засверкали спицы "Салюта".

       -- Пап!

       -- Да?

       -- А до каких тебе надо привезти эти документы?

       -- Какая разница? Машины-то нет.

       -- Зато есть велик!

       Папа потряс головой, освобождаясь от шелухи из моих слов. Но я не привыкла так быстро сдаваться:

       -- Папа, у меня есть велик. У меня есть силы. Я вполне могу ехать со скоростью пятьдесят километров в час, а то и больше. Подумай! Не пройдёт и часа, как я буду в Дзержинске, найду, куда там тебе надо отдавать эти твои документы, и всё! Папа!

       -- Но...

       Он колебался.

       Я видела, что ему, с одной стороны, хочется принять моё предложение, но с другой он опасается меня отпускать.

       -- Пап... ты вспомни, кто я.

       Папа прикусил губу:

       -- Я помню. Ну, если ты возьмёшь с собой Веру и Фила...

       Ага, мысленно показала я кукиш и покрутила им -- ага-ага! Я намерена мчаться быстрее ветра, а Захарченко с Широковым пусть лучше учатся хорошо бегать! Но если я не соглашусь с папиным предложением, меня ждут по меньшей мере полчаса убеждений. А ребят можно попросить не ехать за мной и потом, как отъедем немного в лес.