Антисоветский роман - [46]
Несмотря на подобные уколы, Мервин преуспевал, очень много занимался и ухитрялся держаться в стороне от однокашников, предпочитавших вместо занятий посидеть за кружкой пива. После двух лет учебы ему была предложена должность младшего научного сотрудника в очень престижном колледже Св. Антония, где преподавали лучшие британские специалисты по Советскому Союзу. Это была первая ступенька на пути к штатной должности преподавателя. Лишь благодаря своему трудолюбию Мервин, один из многих талантливых однокурсников, серьезно интересующихся странными происками красной восточной империи, был близок к тому, чтобы сделаться специалистом в стремительно развивающейся советологии.
Молодой преподаватель. Недавно Мервин был принят младшим научным сотрудником в колледж Св. Антония. 1957 год.
Но недостаточно изучать незнакомую страну издалека. И вдруг в 1957-м неожиданно появилась надежда посетить Россию, что в предыдущие два десятилетия было немыслимо для всех, кроме аккредитованных дипломатов и немногих журналистов. Хрущев готовил проведение Всемирного фестиваля молодежи в Москве, куда приглашались посланцы стран социалистического лагеря (в том числе Кубы, находившейся пока под властью диктатора Батисты, но которой предстояло присоединиться к этому сообществу), а также, к всеобщему удивлению, представители «прогрессивных элементов» из «загнивающих» капиталистических стран. Мервин подал заявление. Против ожиданий, его удостоили столь редкой государственной привилегии, как виза на въезд в Советский Союз.
На берегу Темзы, в Оксфорде. 1958 год.
Программа фестиваля была расписана буквально по часам и проходила под строгим контролем КГБ и партийных организаций, но для Мервина и еще шестисот западных студентов это стало опьяняющим погружением в мир, который они так давно изучали по учебникам. Мервин испытывал такой подъем, что почти не спал, правда, ему сразу инстинктивно не понравилось коллективное исполнение песен и размахивание флагами на стадионах, до отказа заполненных веселыми комсомольцами. Не меньшее возбуждение охватило и москвичей. Молодые люди с Запада представлялись им созданиями экзотическими и чуть ли не мифическими, ведь в последние два десятилетия любого контакта с иностранцами было достаточно, чтобы получить «путевку» в ГУЛАГ. Некоторым темпераментным африканским товарищам удалось установить более тесные отношения с советской молодежью, чем хотелось бы властям, в результате чего в Советском Союзе появилось целое поколение детей-метисов, которых так и называли «детьми фестиваля».
Мервин случайно познакомился с двумя юношами, которые смело воспользовались атмосферой вседозволенности, допускавшей общение с иностранцами. Один из них — очень красивый еврей, студент театрального училища Валерий Шейн, носивший лихо заломленную шляпу и полосатую рубашку, второй — более скромный, его двоюродный брат Валерий Головицер, на пару лет моложе, страстный балетоман. Эти трое молодых людей, прогуливаясь по Гоголевскому бульвару, оживленно рассказывали друг другу о своей жизни. Но фестиваль закончился, Мервин должен был уезжать, и они обменялись адресами. Никто из них не надеялся ни на повторение такого чуда, ни на то, что Мервина снова впустят в страну. Перспективы для двух Валериев когда-либо посетить Британию были совсем смехотворными. И они были правы. Москва еще раз открылась для иностранцев только на время Олимпийских игр в 1980-м.
Однако уже в 1958 году Мервин услышал, что в Москве появилась вакансия. Правда, речь шла о работе в Британском посольстве, а это значит, что ему придется вести замкнутый образ жизни дипломата, отрезанного от реальной советской действительности, вкус которой он ощутил во время фестиваля. И все же скромная должность в научном отделе посольства давала ему возможность попасть в Россию.
Сотрудники Британского посольства. Осень 1958 года.
Мервин Мэтьюз — в дальнем ряду (в середине), в серой каракулевой шапке.
На почетном месте — любимый пес посла сэра Патрика Рэйли.
Запросили разрешение на должность, договорились об отпуске в колледже Св. Антония, и в назначенное время Мервину вручили официальное подтверждение из Министерства иностранных дел. Готовясь к жестоким зимним холодам, он приобрел в Оксфордском филиале сети «Со-ор» толстое темно-синее пальто, которое я ношу до сих пор. И однажды, в конце лета, Мервин взял банку с черной масляной краской и, присев на корточки, вывел кисточкой на своем новом дорожном сундуке надпись: W. H. M. Matthews, St Anthony’s College, Oxford, АНГЛИА, последнее слово было написано печатными русскими буквами, чтобы о предназначении сундука не оставалось никаких сомнений.
Люди, оторванные от дома и затерявшиеся в мире, дрейфуют, пока не найдут подходящее для себя место. В апреле 1995 года, когда заканчивалась моя первая неделя в Москве, я понял, что нашел свое место в этом бурно развивающемся, шумном и грязном городе. Я подумал: или это и есть настоящая жизнь, или ее вообще не существует.
Россия, которую я узнал, была заражена вирусом хаоса XX века. Она долго проходила инкубационный период, но вдруг, практически без предупреждения, все прогнившее здание коммунистической идеологии рухнуло под тяжестью собственного лицемерия и в результате сбоя системы. Для русских потрясение от взрыва партийной власти, руководившей их физической, духовной и интеллектуальной деятельностью, оказалось сильнее, чем от любой катастрофы, даже от «чистки», даже от Второй мировой войны. Ибо при всех ужасах все это по крайней мере можно было как-то объяснить. Но сейчас на жителей России обрушилось нечто совершенно необъяснимое — не враждебная сила, а пустота. Им ничего не оставалось, как прибегнуть к страшному опыту русской жизни, который сплачивал их подобно тому, как скученность спасает от мороза солдат в пургу.
