АнтиNаполеон - [20]

9 февраля 1801 года с Австрией был заключен Люневильский мир, по которому к Франции отошли Пьемонт, Ломбардия и вся Италия до реки Минчо. Как неизбежное следствие победы при Маренго, 25 марта 1802 года между Францией и Англией был заключен Амьенский мир. Десятилетие войн революции было закончено.

Предоставим далее слово маршалу Мармону, который в своих «Мемуарах» написал:

«Вот точные подробности кризиса в сражении при Маренго. Все это происходило у меня на глазах и непосредственно вокруг меня. Об этом уже было много дискуссий, но дела обстояли именно таким образом, как я рассказал. Келлерманн находился под началом генерала Дезэ; ему были даны инструкции следовать за движением войск и атаковать, как только у противника возникнет заминка и представится удачная возможность. Талантливый человек, он понял всю важность обстоятельств и атаковал, когда беспорядок начался у нас, а не у противника, и он осуществил свою атаку с несравненной храбростью. Абсурдно и несправедливо оспаривать успех, достигнутый им в этих памятных обстоятельствах, равно как и роль, им сыгранную. Эти три тысячи пленных в самом конце дня окончательно решили вопрос: сражение было выиграно. Противник начал отступление к Бормиде; а так как бригада Сен-Сира, активно поддерживаемая гвардией, сначала оставила деревню Кастель-Чериоло, а затем вновь ее захватила, то противник, опасаясь потерять важные пункты на пути своего отступления, ускорил свое движение.

Не желая, чтобы его орудия попали к нам в руки, противник еще более ускорил движение, а я, обладая теперь большей по численности артиллерией и измотанный за весь день вражеским огнем, нашел удовлетворение, обрушив огонь всех моих восемнадцати орудий на единственную батарею, оставшуюся у них в арьергарде. С наступлением ночи и после того, как мы миновали Бормиду, сражение закончилось.

Вот таким было сражение при Маренго. Войска проявили храбрость и стойкость, генералы — умение и благоразумие, а австрийцы — медлительность и апатичность; но все, что говорили и писали об отступлении, о Кастель-Чериоло, удерживаемом во время всего сражения, чтобы оттуда ударить по тылам противника, — есть чистой воды ложь и вымысел, придуманные значительно позже. Мы отступали в том же направлении, откуда пришли, следуя направлению большой дороги и в полном порядке, Действительно, хороша бы была обессиленная армия, насчитывавшая к четырем часам дня едва ли пятнадцать тысяч человек и начавшая отступление, продолжительность которого никто не мог спрогнозировать; хороша бы была, повторю еще раз, если бы оставила в таком пункте, как деревня Кастель-Чериоло, две тысячи человек, которые оказались бы отделенными от армии на три тысячи туазов! Эти две тысячи человек были бы тут же взяты в плен. Подобная диспозиция была бы результатом полного слабоумия, и никому в армии такое не могло даже прийти в голову».

Далее Мармон делает вывод:

«Австрийская армия имела при Маренго сорок пять тысяч человек, а численность французской армии не превышала и двадцати восьми тысяч человек. По современным представлениям это сражение было одним из самых небольших по количеству участников, но в то же время оно было одним из наиважнейших с точки зрения результатов».

* * *

Маренго, без сомнения, стало важнейшим поворотным пунктом в карьере Наполеона. Он вернулся в Париж настоящим национальным героем.

Биограф Наполеона Жак Бэнвилль пишет:

«Что такое Маренго? Ватерлоо, которое закончилось удачно, из-за того что Дезэ оказался Груши, прибывшим вовремя. 14 июня 1800 года Наполеон бросил вызов судьбе и победил. <…> Если бы австрийцы победили при Маренго, а они считали себя таковыми до того момента, когда Дезэ решил исход дня, вполне возможно, что Консульство было бы лишь коротким эпизодом. Оно длилось бы всего на десять недель дольше, чем Сто дней».

Аналитик военных кампаний Наполеона Дэвид Чандлер констатирует:

«Бонапарту очень повезло с его подчиненными — с Дезэ, Мармоном и молодым Келлерманном, особенно в этот день; именно они и вырвали неожиданную победу к концу дня».

Но вся слава победителя при Маренго, как теперь совершенно ясно, досталась именно Наполеону. Это дало историку Альберу Сорелю повод для следующей обобщающей констатации:

«Бонапарт в воображении людей вобрал в себя всю славу своей армии».

И это на многие годы стало одним из важнейших элементов его «фирменного стиля». Что же касается Маренго, то это была победа не столько полководца, сколько государственного деятеля. Она дала Наполеону бесспорное владычество над Францией.

* * *

Стремясь к неограниченной власти, Наполеон начал создавать свою легенду, а для этого ему все методы были хороши.

От зарождения своей знаменитости до самого ее падения Наполеон использовал все возможности пропаганды, чтобы создать картину гениального человека.

Натали Петито, французский историк

Картину гениального человека… Да что там картину… Это была не картина, а настоящая поэма со множеством лестных для Наполеона метафор и восклицательных знаков. Впрочем, как пишет Эдгар Кине, «не надо путать историю и поэму». Точно так же не надо путать исторические факты и мифы. А миф, созданный Наполеоном, имеет две стороны: одна — это то, что основано на реальных фактах, другая — это то, что выдумано от начала и до конца.